Портрет артиста.
Без полотна и красок я нарисую портрет артиста и вы, читатели, поймете почему. Итак, вот он появился, новый человек в сложившемся коллективе. Мало кто отнесся к нему с доверием, но место все же уступили. А он очень быстро адаптировался к быту театра, видно потому, что принимал любые условия: будь то сцена театра, жилье, койка. И кажется, был доволен всем, что давала ему судьба. Видно детство и юность научили его многому и как узнала я потом, он путешествовал и занимался актерством с юности. Все, что происходило вокруг него, он принимал с легкой душой. Неприятность это или радость ко всему был спокоен, не имея гордыню.
Он мог бы сильно страдать от многих ситуаций, которые происходили в театре. Но его выручала легкость натуры, общаться, входить куда бы то ни было, как в свой дом и делиться открывая душу. Каждому, кто готов был его слушать, или оказался рядом в тот момент. Это открытость натуры и души зачастую пугает людей. Первое соприкосновение с ним оставило очень приятное ощущение. Интуиция подсказывала, что это человек незаурядный, и что он видит жизнь вокруг себя не глазами обывателя, а художника.
С таким восприятием мира надо или родиться или прийти к этому через опыт, познания и светлого разума.
В театре я была репетитором по вокалу. Вхожу в театр, а он подходит и говорит, что ему меня рекомендовали. Он ждал знакомства со мной, но шли мои занятия. Я предложила ему подождать и только потом была готова его слушать. Он сидел на реквизитном столе, был очень раскрепощен и так легко начал общаться, что дистанция оказалась прозрачной. Дежурная, наблюдая наше общение, была возмущена, способом которым я, как педагог женщина, допустила с этим развязным юнцом. Он попросил меня помочь в работе с фонограммой Градского «Прощай». Мы назначили время работы, но по театру пошел шорох. «Берите с него деньги, что даром заниматься тут с каждым», «Почему он торчит на ваших занятиях» и т.д.
Его простота, лёгкость натуры, внутреннее обаяние и открытость, сразу меня покорили. Походу нашей репетиции я открыла ещё одну его сторону. Постигать и совершенствоваться, было основой его профессионализма. Тут он был одержим. Готов был повторять и заучивать сотни раз, пока всё не вошло в плоть и кровь. Как говорят, произведения он учил не по нотам, не с педагогом а сам. Поэтому тональный план не гладко ложился на его баритональный бархатный голос. Потом он пригласил меня на свой спектакль.
За 10 лет работы в театре, я видела разные процессы творческого перевоплощения, и вхождения в образ. Прав Станислввский, что сцена требует личность. И он её проявлял. Самобытно, оригинально и некоторые моменты просто брали за душу. Трудно описать всё, что он творил на сцене. Осталось очень приятное ощущение, но мнения сотрудников театра удивило. Например «Когда признаёшься в любви, что стоит кричать как кричит он». Таких комментариев было много. А я поняла, что каждый прочитал со сцены то, что смог прочитать, но не увидел и не понял очень многого. А мне открылся его духовный мир, и он весь отразился в его работе. Покорило ещё то, что он спектакль сотворил сам, без режиссёров и наставников. Актёры, работая по 6-7 лет в театре, молодые и талантливые, но никто не пришел к мысли, воплотить себя в самостоятельной работе. Все действуют в рамках своей роли под пристальным взглядом режиссёра. А тут, он и постановщик, и режиссёр, и музыкальный руководитель, и исполнитель, и всё это он один во всём.
Я знала, как постигается профессия. Мало одного таланта, нужен труд и ещё раз труд. И конечно одержимость. Я пошла в гримерную комнату, выразить свое отношение и чувства. Увидела его совершенно мокрым и взволнованным. Он слушал, что говорили ему поклонники и снимал грим. Понимая, что ему надо переодеться все вышли, а далее его увели пришедшие люди с фонда Черкашина.
Потом мы встретились и поговорили, о его профессиональной работе. После премьеры моно спектакля работники местного телевидения продемонстрировали в прямом эфире его работу.
Однако можно подметить, что репертуарные работы театра, отсутствовали в освещении телевидения Севастополя. Примечательна то, что работа актера, проявила себя своей неординарностью, необычным подходом к рисунку образов и многообразием творческих находок.
При этом присутствовал вокал, хореография, пантомима, что показало высокий профессионализм актёра. Конечно, не обошлось без зависти, но при всём при этом он вел себя благородно, без всякой попытки обратного вызова, только деликатность, такт и сдержанность.
И я считаю, что по праву можно его назвать «Человек – Театр».