Я кричу, и мой голос дикий,
Это медь ударяет в медь,
Я, носитель мысли великой,
Не могу, не могу умереть.
(Николай Гумилёв, "Наступление".)
Мы с тобой на кухне посидим,
Сладко пахнет белый керосин;
Острый нож да хлеба каравай…
Хочешь, примус туго накачай,
А не то веревок собери
Завязать корзину до зари,
Чтобы нам уехать на вокзал,
Где бы нас никто не отыскал.
(Осип Мандельштам)
Легкие летят недели,
Что случилось, не пойму.
Как тебе, сынок, в тюрьму
Ночи белые глядели,
Как они опять глядят
Ястребиным жарким оком,
О твоем кресте высоком
И о смерти говорят.
(Анна Ахматова)
Николаю и Льву Гумилёвым,
Анне Ахматовой,
Осипу Мандельштаму
и многим, многим, многим... -
посвящаю.
* * *
Кровным воздухом люди дышали,
о которых мне думать - досуг...
В моём сердце - живые скрижали
судеб их...
В каждом имени - друг...
"Посидим мы с тобою на кухне:
острый нож, каравай, керосин..."
Да свеча, что веками не тухнет,
с её светом - уже не один...
Коридорами гиблыми в вечность
уходили, оставив завет:
"Бог в напевах - всегда ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ..."
Как и в жизни - дорога на свет
через тьму окружающей злобы,
через дичь проказёненных лет...
В эру царствия жадной утробы,
только память - спасенье от бед...
Собираю
расстрелянных, битых,
всюду изгнанных - в родственный круг...
Воскрешаю -
за правду убитых...
И редеет затменье
вокруг...
Время -
временем:
капельки в темя...
Выпрямительный вздох - чудеса...
В миги выбора - мысленно с теми,
кто творил на земле НЕБЕСА...
Кто не верил в победу насилий,
кто к высоким КРЕСТАМ подходил,
кто горбатость исправив в могиле,
перекличкою звёзд говорил
над пустынею -
мрачной доныне
для любого, кто духом томим...
К ним -
дорога лежит, а не в Рим,
жаждой
стражды,
для встречи
однажды -
у крутых берегов ВЕЧНОЙ
РЕЧИ...