Москву не переспорить, не переговорить. Непробиваемая, железобетонная, заасфальтированная земля московская, разрастается, ветвится семимильными дорогами. И кто попадет в царство ее, кто шагнет в этот многорукий лабиринт, кто вдохнет едкий, сладковатый, местами приторный запах златоглавой столицы, тот застрянет в ее липких сетях на долгие годы, которые летят в суматохе так бессмысленно быстро и бестолково, которые на циферблате вселенной пролетают за считанные секунды.
Дребезжит московская земля, опутанная сетью дорог, сотрясается, лязгает, грохочет.
Ненасытная Москва. Жаркая. Голодная. Неразборчивая.
Ступают люди по земле московской, как по осколкам времени, по кровавой реке, по реке забвения.
И в мутной воде не видно следов. Шлепают по древнему руслу, месят голыми ногами кроваво-грязную жижу. Подталкивают друг друга, подгоняют, наступая на пятки, торопятся куда-то, ускоряются, как бессмысленные частицы.
Мечтают москвичи о синей птице, об аленьком цветочке. И коренные ее жители, расслабленные, засидевшиеся в душных многоэтажках, и неугомонные приезжие, только пустившие в эту неприветливую землю цепкие корни, и беззаботные гости столицы, гуляющие с утра до вечера по улицам красной, колокольной Москвы, мечтают о счастье, о свободе, о настоящей любви. Замирают на Красной площади беспечные туристы под торжественный бой Кремлевских курантов, прислушиваются осторожно, как бьется на Спасской башне сердце Москвы.
Колокольная Москва зазывает гостей заморских, заманивает речами сладкими, колоколами звонными. Мягко стелет знатная купчиха дорогому гостю, да жестко спится ему порой годами на земле московской.
Пока семь сапог железных не износишь, да семь холмов московских не исходишь, да семь тысяч дорог до своей мечты не проложишь, не полюбится тебе Москва, не почувствуешь ты ее душу темную, красную, древнерусскую. А как только проложишь семь тысяч дорог, да семь железных сапог износишь, да семь холмов московских исходишь, то и мечтать уже сил не останется. Все силы в Москве оставишь, всю старые записи перечеркнешь, до единой черточки. Так и не поймешь, какая сила притянула тебя к Москве, какая сила заставила тебя крутиться всю жизнь, бегать от одного холма к другому, топтать железными сапогами тяжелую, вязкую землю.
У Москвы нет времени на долгие разговоры, нет времени рассказывать о себе сказки - небылицы. Сказок о Москве-то много, да все недетские, хмурые, непричесанные. Просыпаются люди и бегут по проторенным дорожкам, и не видят утреннего солнца. И забыли давно москвичи, как на восходе поднимается древнее светило, как на закате садится, расправляя бережно и величаво золотисто-алый подол сарафана.
Утренние солнечные лучи бьются крыльями о стены стальных небоскребов. Но робко и покорно отступают, когда толстые пыльные тени города наваливаются на сонную расслабленную землю. Тяжелое, вязкое, неподъемное московское утро. И не хочется просыпаться. Не хочется. Но надо вставать и куда-то двигаться, и шевелиться, расправляя за спиной помятые крылья.
«Москва! Как много в этом звуке для сердца русского слилось!!!» Москва, мы растворяемся в тебе, и каждый день, как с чистого листа, начинается новый путь, с новой строки, с новой буквы, прописывая на скрижалях города упрямые, неровные, болезненные минуты. И как бы ни было тяжело, может быть, именно сегодня, именно сейчас, в это решающее мгновение, именно твоя прожитая минута, засверкает, засеребрится вдруг на глади воды, как неожиданный всплеск, как чешуя неуловимой сказочной рыбки – засверкает на полотне города всеми цветами, раскрашивая и обновляя твой бесконечный, необъяснимый, изнурительный путь.