****
День пробежал в полутонах.
Играючи, как с мышью мурзик.
Был Пал Игнатьич как монах
с внезапно проистекшей музой:
вернувшись Карлсоном весной,
влетела, выставив колени,
спросила: "Хочите со мной
вдвоём родить стихотворенье?
Тут нам, конечно, не Париж,
особых изысков не встретим,
но мы бы справились, Малыш?" -
и смотрит эдак синим этим…
А Пал Игнатьич: "Не горит...
Чихать мол, с Эйфелевой башни!
Меня не греет рента рифм
с текущих вкладов дней вчерашних!
Ваш донельзя игривый тон,
как заводный к мишутке ключик,
но дело, видите ли, в том -
что нас прогресс сегодня учит
не клеить капельки дождя
к листам межличностных рефлексий,
а, из комфорта выходя,
найти в одной из сотен версий
себя, любимого, как есть,
без бочки квашеной надежды,
а вашу прелесть, ню и лесть -
не раз мы проходили прежде!
Мне громких строк нужна война,
чтоб гимн победа проиграла,
чтоб помнить наши имена,
томов, и дел, и строк немало!..»
"Чего ж ты хочешь, щучий сын»,-
спросила муза в слёзках глазок,-
"давай, добросим на весы
мы правду-матку всех окрасок!
Могу приблизиться рывком,
могу исчезнуть на полгода -
и как тебе такой раскол
и ёмкость чёрных туч в погоде?
Тут край иль рай - так выбирай!
Что проку в слоганах без стержня?
Не всё в поэзии - игра,
хоть игроки, как прежде, те же!.."
И Пал Игнатьич сбавил прыть,
и подступила муза ближе,
и захотелось им нарыть
альков в предместии Парижа,
достать гранёного вина,
багрового в закатном свете…
Чтоб вспоминали имена
поэтов дождь, рассвет и ветер.