Я смотрю на себя глазами кого-то другого.
Он тут повелитель, создатель благого.
Как будто бы ангел, приспешник мне бога.
И тут говорит :"Когда перестанешь ковать себя словом?"
Оглянись ты вокруг: верёвки мешают, опять-таки, снова.
И если я дам тебе нож тут в бега,
То ты не узнаешь простого.
Ты не видишь себя, но знаешь врага,
В нём отрицая хоть каплю родного.
Не бежишь обнимать, ты идёшь пропадать.
Почему же не жаждешь хоть каплю покоя?
Поверь же мне тоже, я знаю сам горе.
Когда человек познаёт свою смерть:
Он видит себя настоящего.
И как ты расскажешь потом про себя?
Как о падшей, слабой, себя же топящей?
Как дарила влюбленный конверт,
Душу с корнями потом отрубя?"
Непонятный глядит на меня, глаголит грубя.
И вот, мы остались надолго одни.
Он мне говорит :"Не рушь ты того, чем делился с тобою учитель.
Тебе желали святейшего, лучшего; желали, чтоб потом сохранил.
И кем бы ты дальше и не был, роль твоя — вечности зритель.
Когда отречешься наставника— забудешь ещё и себя.
Твой искренний добрый разум легко подменить, растерять
В негативном, в чужой прихоти к мести, разрухе.
Я чувствую грань, как рушится судьбы, в которой нет никого.
Но та боль существует с целью тебя охранять.
А ты, дитя неразумное, режишь по телу,
Игнорируя ткани.
Если уже с головою в тумане,
Позови ты меня, хоть жизнь твою не пройду,
Но на помощь вразнобой проведу.