Литературные потуги начинающего писателя Степанова нигде и никого не интересовали.
Он отсылал рукописи, не дожидаясь ответа, названивал в редакции, очередной литературный консультант просил позвонить недельки через две. И оборачивался «птицей счастья завтрашнего дня».
А на очередной звонок в редакцию следовал вежливый ответ:
— К сожалению, тот, кто вам нужен, только что уехал в командировку. И будет не раньше чем…
«Тоже мне – разъездной корреспондент, — беззлобно усмехался Тим. — Не его ли я видел давеча в баре дома журналистов».
Но желание звонить пропадало. Что и требовалось доказать.
И тут Степанову неожиданно последовало приглашение на свадьбу. Главный редактор издательства, собрался сочетаться браком с очаровательной актрисой.
На свадьбе было не протолкнуться, но редактор нашёл минуту и отозвал Тима в сторонку.
— Вот что, братец ты мой, загляни-ка завтра в литературный отдел нашего альманаха. Надеюсь, пара-тройка приличных рассказов у тебя имеется?
Они имелись.
— Почему не попытался пристроить их раньше?
Степанов не стал отвечать на этот вопрос. Жених знал об этом не хуже его самого.
И тут редактор сделал Тиму предложение, которое на первый взгляд показалось очень заманчивым.
— Я знаю, что ты за деньги редактируешь перлы авторов, занимающих определённые посты в нашей среднеазиатской республике. Тебя хвалят, поскольку ты об этом никогда не распространяешься. Нам навязали очень уважаемого высокопоставленного работника. Он сочинил «роман» на родном языке. Требуется, естественно, перевести этот «шедевр» на русский язык. И сделать по мере сил и возможностей, а они у тебя имеются, приемлемое художественное произведение. Сделаешь, даю слово, поговорим о перспективе издания твоей книжки. Вёл ты себя всё это время правильно. Глаза никому не мозолил, с обидами и проблемами никуда не лез. Это оценили, кому надо. Потому и доверили тебе столь ответственное поручение.
***
В издательстве Тим получил тощую папочку с отпечатанными листками внутри. Дома несколько раз перечитал халабуду, из которой ему предстояло слепить «приемлемое художественное произведение», и понял, что приводить написанное в божеский вид, ему ой, как не хочется. Эдак он окончательно превратится в «литературного негра». И начнут ему подбрасывать материалы «о буднях великих строек республики», обещая каждый раз издать его собственное сочинение.
Но редактор произвёл на него впечатление человека, умевшего держать слово.
И он решился.
Поначалу работалось со скрипом. В навязанной рукописи не было ни одной свежей идеи. Да что идеи? Традиционный набор трескучих кумачовых фраз, которыми обвешивали города всей страны в праздничные дни. Что этим хотел сказать автор, он и сам не смог толком объяснить, когда Тим обратился к нему с вопросом. Зато из редакции последовал звонок: «Не стоит из-за пустяков беспокоить уважаемого человека. Ни к чему задавать провокационные вопросы, в которых он ни черта не смыслит. Для этого имеется референт. Но и его лучше не беспокоить. Тот знает не больше своего патрона. Надо заглянуть в музей революции. Им дано соответствующее распоряжение. Они без лишних разговоров помогут, всё одно целыми днями делать нечего».
Степанов махнул рукой на специалистов из музея и принялся на свой страх и риск лепить «роман» о борьбе местных борцов за светлое будущее с эмирами, шахами, баями, ишанами, басмачами и прочими кровавыми угнетателями народа «в долгие тяжкие годы царизма». Под конец увлёкся и начал получать удовольствие от сочиняемой абракадабры, которой и так под завязку были забиты прилавки здешних книжных магазинов.
Через месяц с увесистой папкой явился в издательство, аккуратно положил её на стол главного редактора.
Тот с видимым смущением пожал Тиму руку, достал рукопись, небрежно пролистал и смахнул в ящик письменного стола.
— Сразу в набор? — насмешливо поинтересовался Степанов. — Или мои старания не отвечают запросам автора?
— Ни то ни другое, — не принял его тона хозяин кабинета. — Товарища несколько дней назад перевели на другую, менее ответственную работу. Это, — он указал рукой на папку, — велено отложить до лучших времён. Качнётся маятник в другую сторону, тогда видно будет. Все под богом ходим.
— Значит, с божьего соизволения, могу катиться восвояси? «Мавр сделал своё дело?..»
— Работа, братец ты мой, выполнена безукоризненно. Чем ты ещё раз подтвердил сложившееся мнение о том, что на тебя можно положиться.
Тим не стал отрицать.
— Прекрасно. И мы в долгу не останемся. У нас на этот год запланирован ещё один автор…
— Нет! Больше ни за какие коврижки!
— И я смутно подозреваю, — невозмутимо продолжил редактор, — что этот автор сейчас испытывает дикое желание прибить редактора своей будущей книжки.
— Что - о?!
— Слушай и запоминай. Твоя рукопись должна быть предоставлена в издательство максимум через две недели. И… пошали в тексте немного? Напиши что-нибудь … — он пощёлкал пальцами, — остренькое.
***
Оставался пустяк. Придумать остренький сюжет. Вёл он, помнится, на Западносибирском телевидении цикл передач под любопытной рубрикой: «Легко ли говорить правду»? Где-то хранился у него материал о школе, в которой мальчишки и девчонки одного класса, почём зря, мутузили друг друга. Направили от редакции разобраться в этой невесёлой вендетте. Пригласили ребят на телевидение. Три часа шла запись острого и откровенного разговора с семиклассниками о причинах их противостояния. Разобрались! Возраст у ребят переходный. Девчонки быстрее взрослеют. Иные интересы у них появляются. А парням всё бы ещё в войнушку играть, мячи да голубей гонять. На одноклассниц своих заглядываться полегоньку начинают, но синьорины в их сторону смотреть не желают. Мальчишкам обидно. За людей не держат?! И начинается…да мы…да они…оплеухи в ход идут.
Любопытная получилась передача. Дали в эфир практически без купюр. Правда, редактору потом шею крепко намылили. Как же! О пионерской и комсомольской организации слова не сказал. Будто и не было в школе их вовсе.
Повесть уложилась в два с половиной листа. В издательстве рукопись приняли без замечаний и сразу отправили в набор. Фантастика!
И вот Степанов держит в дрожащих от волнения руках десять авторских экземпляров. Повесть вышла под звучащим музыкой небесных сфер логотипом: «Первая книга автора». Необъяснимое, несравнимое ни с каким иным восторженное состояние души. Не передать его никакими словами.
***
А город затопила апрельская сирень. И южная распродажа всего и вся выплеснулась на весенние улицы. Вдоль центрального проспекта на тротуарах появились столики, на них стопочками возвышаются книжечки, книжки, книги. Среди них в голубой обложке уютно пристроилась повестушка Степанова. Сам он стоит чуть в сторонке и буквально поедает глазами каждого, кто берёт её в руки и листает живущие отдельной от автора жизнью страницы. Кто-то небрежно кладёт книжку на место. Кто-то, звякнув двадцатью копейками о блюдечко, в котором уже поблёскивают разноцветные монетки, уносит её с собой. Таких случайных прохожих, к его несказанной радости, становится всё больше. Мы же самая читающая страна в мире. Тим стремительно подходит к столику, бросает красную десятку и под уважительным взглядом продавщицы набивает книжечками дипломат.
Через полчаса в любимой всем творческим людом города кафешке он начинает щедро раздавать их направо и налево. Ставить размашистые надписи с пожеланиями счастья и добра любому, кто подворачивается под руку. Друзья, знакомые поздравляют, благодарят, открывают дружеские объятия, а Тим тонет во всеобщей хмельной волне прекрасного портвейна, счастья, дружбы и любви ко всему человечеству.
Он – автор своей первой книжки!