В горах, среди прирученных камней,
народ оседлый - так, как оседает
песок в лотке - чем ярче, тем ценней,
в турецкий плен коней своих седлает.
Забрали все: от немощных икон
отодрано все золото окладов,
монеты, кольца, желтоглазый лом -
в карманах, шелком праздничных нарядов
обволокли тяжелые горшки,
всю ту посуду, что умеет биться,
в арбах карпеты, с крупами мешки,
и приказали пленницам садиться.
Под плач погнали скот и лошадей -
кнуты аскеров* сократят дорогу.
Псы лаяли, как лают на людей,
обоз стал удаляться понемногу,
исчез… Всю ночь под факельным огнем
откапывали золото, посуду
из серебра, собрали шерсть, белье,
и книги, что расхристаны повсюду,
земле предали умерших от ран,
забили салом проклятую живность,
отмыли церковь. Слезы по щекам
текли и к горлу комом становились.
Собрались в путь, лишь только рассвело.
Скорбь выдавала горечь унижения.
В трагедии естественней всего -
исход, как безысходность положения.
Все вышли на дорогу, в пыль и грязь.
Поплачь, майрик**, живее память будет.
В путь тронулись, привычно помолясь -
долг отдавать преемственности судеб.
*аске'р - турецкий солдат
**майри'к (армянск.) - мама