Когда в дремучие леса был изгнан твой народ,
И свет от солнца заменил тяжелый смрад болот,
Когда опасность стерегла и жаждала смертей,
И страх изгнанников сковал прочнейшей из сетей,
Когда устал в кромешной тьме скитаться бедный люд,
Совсем отчаявшись найти спасительный приют,
Когда в сердцах застыла боль, и свет в глазах угас,
Настал черед твоей любви, ее победы час.
Ты смог умы объединить, настроить их на бой,
И сквозь болота и леса повел их за собой.
Живой огонь твоей души указывал им путь,
И шла толпа, сумев воспрять и страх перешагнуть.
Была дорога тяжела. Там каждый мог упасть.
И жадно требовала жертв болот гнилая пасть.
И ветви резали тела, кромсая шедших плоть.
И каждый думал, что во тьме забыл про них Господь.
Все тяжелее шел народ, все чаще уставал.
И редкий ропот той толпы вдруг обратился в шквал:
Со всех сторон звенела боль отчаяньем в глазах,
А ведший их живой огонь был вновь сменен на страх.
И смалодушничал народ-во всем ты виноват,
Ведь ты повел их за собой дорогой наугад.
Ты виноват, что от беды сберечь их не сумел,
Не смог до цели довести, хоть ловок был и смел.
Ты виноват, что тьма вокруг их души заняла,
И ты-ничтожный, предал их, привел в обитель зла.
Готовы были растерзать за яркий твой запал...
Для всех ты братьев и друзей врагом отныне стал.
Но пламя в сердце от любви пылало чистотой,
Его ты вырвал из груди, подняв над головой.
Как факел сердце нес в руке, шагая вновь вперёд,
И очарованный огнём шел за тобой народ.
И расступилась темнота пред пламенем твоим,
И вывел ты своих людей, любовью к ним томим.
Леса, чащобы, смрад болот остались позади.
Но жизни не было теперь в твоей пустой груди.
И гордо засмеялся ты и наземь пал без сил.
Но мрачный роковой финал огонь не погасил.
Покинул свет твоей любви остывшую ладонь,
И вместе с сердцем пал в траву души живой огонь.
Зияла черною дырой разорванная грудь,
Но ты с достоинством прошёл тернистый, долгий путь.
Народ же прочь шагал из тьмы, забыв тебя, изгой,
Лишь к сердцу кто-то подошёл и растоптал ногой...