Простым летним утром, пришёл не спеша,
Зека из тюрьмы в свой семейный очаг,
Но радости нет в глазах у жены,
И дети в печали – ведь папа им враг,
Ведь снова начнутся нетрезвые дни,
Да избиения – жестка тут рука,
Синюшные пятна на теле жены,
Голодные дни без хлеба куска.
Но стол как положено дети накрыли,
Хоть сыну двенадцать, а дочке лишь пять,
Пусть стол не богатый, но всё-таки было,
Отцу из тюрьмы пропитание подать.
Отъев со стола, не сказавши не слова,
Уставший с дороги он быстро заснул,
Настал только вечер - зека тут проснулся,
Вставая с кровати, с оскалом зевнул.
Ещё там в тюрьме ему передали,
Что верность давно жена не хранит,
Нашла себе «фраера», да помоложе,
Направо, налево с ним деньги кутит.
Детей не увидел, да видно играли,
На улице где-то, боясь в дом идти,
И муж не боясь ни шума, ни крика,
На кухне жену сумел быстро найти.
И взглядом суровым, как кулак двухпудовый,
Взглянул на жену, и хотел уж сказать,
Как дверь вдруг входную, открыл кто-то бодро,
И обувь с порога стал быстро снимать.
На кухню мужчина, уверенный в силе,
В глаза ему, глядя, спокойно зашёл,
И тут вдруг услышал зека голос дочки:
«Смотри мама, папа с работы пришёл!»
Схватился зека за голову крепко,
Такое услышать, да лучше бы в ад,
Схватил свои вещи в худом рюкзачишке,
И выскочил, прочь, проходя через сад.
Но шёл он недолго, ноги крепко болели
Он сел на скамейку, как вдруг услыхал:
«Зачем ты ушёл, ведь никто даже близко
Тебе слов недобрых там и не сказал!»
Пред ним тут стоял тот, мужчина с квартиры,
И также уверенный, так рассказал:
«Я тоже там был, как и ты отсидел я,
Жену свою с другом вернувшись застал!
Но жить как-то надо, твою как-то встретил,
Она ведь с двумя осталась одна,
И просто уже, было жалко детишек,
И я помогал, ведь помощь нужна!
Пока вдруг однажды твой сын, твоя дочка,
Меня не назвали от сердца отцом,
Ведь я не железный, и всё понимал я,
Придёшь из тюрьмы ты, а твой ли тут дом?
Поверь, что уйти не однажды пытался,
Но как мне оставить, уже не чужих для сердца детей
И я тут остался, тебя дожидаться
Решай, что мне делать, решай поскорей!»
В саду том деревья цветы раскидали,
Зека сделал паузу, и так сказал:
«Да лучше меня там, на зоне убили,
Зачем же я дожил, сто раз умирал!»
И он взял поднялся, взглянул на мужчину,
И тихо ушёл, без всяких страстей,
Мужчина же в дом, теперь свой, возвратился,
Где ждали жена и двое детей.