Там, где часы в цепочки дней
соединила скука,
Апрель средь пиршества теней
(вот сладостная мука)
не наглядится на кольцо,
горячее, как лава,
а с губ срывается словцо
из сказочного сплава –
могучей силы и огня,
что «прелестью» сочится,
кольцо ж хранителя дразня,
призывно золотится.
Оно нашептывает: тронь,
и мигом волны зноя
в нутро проникнут сквозь ладонь,
лишив навек покоя.
Апрель же в серой полумгле
сей жар вбирает жадно,
покамест мир в сыром котле
вздыхает безотрадно.
Как вдруг припомнится: дарил
в награду за терпенье
тепло он всем, кого не сжил
со света снег забвенья.
Но в тот же миг нахмурит бровь,
и сбросит мыслей ворох,
и вновь кольцо волнует кровь –
бикфордов шнур и порох.
«Раз я теперь хранитель твой –
надежный, неизменный,
немедля песнь огня мне спой» –
грохочет глас надменный.
И вот опять в груди тепло
привычно воцарилось,
и буйным цветом расцвело,
пульсировало, билось.
Ну а под утро ни кольца,
ни пламени, ни песни –
сбежала «прелесть» из «дворца»,
не удержал – хоть тресни!
Кольцо покинув «дом» глупца,
меж серых туч сверкая,
как зверь, бегущий на ловца,
метнулось в руки Мая.
И только он его надел
на палец небосклона,
с небес упали сонмы стрел
всесильного фотона.
Кольцо застыло в вышине
и тотчас стало Солнцем,
начало дав лихой весне,
за сереньким оконцем.