В жизни слышала много я лжи,
слишком близко знакома
с пороком.
Я стою у последней черты
и беседую тихо
с Пророком.
Ты скажи мне, о Боже Святой,
Отчего мы, закон попирая,
подчиняясь гордыне одной
мним, что двери откроются рая?
С тихой грустью глядел
на меня Сыне Божий,
все ведая, зная:
можно Тело порокам предать,
но Душа остаётся живая!
Каково в смертный час сознавать,
что, прожив в обесчесченном теле,
ЕЙ ответ перед Богом держать.
Не жестоко ли,
в самом-то деле?
Тело - бренно.
Ему всё равно:
в землю лечь или
в печь провалиться.
А Душа - это тот непокой,
что обязан усердно трудиться.
Чтоб Всевышний, заметив ее
неподдельное рвение,
всё же
дал бы шанс обрести чудака,
что ей скажет:
"ДУША мне дороже".