8 глава. Искушения из преисподнии.
Холодная зима и снежный лес,
В снегу пушистом все деревья тонут.
Замерзшая река, оставшись здесь,
Внезапно превратилась в тихий омут.
Она покрылась сверху пеленой
И защищает от мороза воду.
Усыпаны деревья сединой,
Она же замела и всю дорогу.
На берегу заснеженной реки
Осколок безмятежно затерялся.
От капли крови раненой руки,
Там незаметно след ее остался.
Через стекло увидеть можно свет
Немного приглушенный и туманный.
А где была река, ее уж нет,
Лесной степи и неба с облаками.
И сумрак беспросветный, необъятный
Наполнил стойкий, очень едкий смог.
А в комнате большой голос приятный
Взрывает воздух, как горячий ток.
Лишь только аромат засохших роз
Старательно скрывает запах серы.
Там не было ни радости, ни слез,
И точно никогда не будет веры.
Огромный холл, гостиная и зал,
Та комната могла быть самой разной.
Оттенками лишь алыми пронзал
Ее огонь, и дым оставив грязный,
Все продолжал пылать не прекращая,
Он приглушает крики злых людей.
Нет, в этом месте не найти им рая
И не вернуть утраченных потерь.
Казалось, ослепленными злым мраком,
Их кровью разрисованы все стены.
И сторожит входную дверь собака,
Трехглавый цербер огненной геенны.
На части разрывает его лай
Любого, кто услышит только раз.
Здесь не февраль и не июнь, не май,
А вечная пучина черных глаз.
На стенах, утопающих в дыму,
Разбитые повисли зеркала.
Придали их осколки вкус вину
Острей, чем серебристая стрела.
Бокал с напитком цвета крови алой
Коснулся пухлых и красивых губ.
Остался на стекле слегка помадой
Случайный след, он испарился, вдруг.
Две капли затерялись и стекали
По шее ее тонкой, грациозной.
Ее глаза так пламенно сверкали,
А по плечам струился длинный волос.
Он вился мимо кружевного платья,
Которое закрыло слегка грудь.
До пояса спадал и на кровати
Огнем переливался, словно ртуть.
Через мгновенье капля испарится
Или оставит красное пятно
На черном платье, этому не сбыться.
В ее глазах так ярко и темно.
Ее целует парень черноглазый
Сначала в губы и, спускаясь вниз,
Своим дыханьем зеркала и вазы
Он разбивает в сотню мелких линз.
И с шеи эту каплю выпивая,
Так сильно ее хочет укусить.
Он не вампир, но пульс не наблюдая
В его груди, ей нелегко просить
О помощи и жалости, свободе,
Что никогда уже не обрести.
В объятьях, словно на ночной охоте,
Она кому-то шепчет лишь: «прости».
Воспоминанья и мечты, сливаясь,
Способны превратиться в жуткий страх.
И страсти безответной отдаваясь,
Он сам себе, вдруг, стал смертельный враг.
Последнее, что было в его сердце
Холодном, навсегда окаменевшем.
От образа ее хотел согреться,
От имени растратить все надежды.
И голосом красивым, но не громким
Он так хотел сказать, что вечность наша.
В мечтах своих он говорил так только,
Теперь вслух прошептал ей тихо: - Даша…
Желанья все растаяли и грезы,
А за окном огонь пылает яркий.
На красной простыне сухие розы,
Разбитые осколки, как подарки.
И в черном платье девушка красива,
А волосы до плеч, немного ниже.
Она не та, черты лица другие
И волос русый, а не темно-рыжий.
- Ты именем чужим меня назвал,
Какой-то странный образ тебе снился.
Ее, а не меня поцеловал,
Зачем ты, мой наставник, так ошибся?
- Прости, но я хочу побыть один,
А ты лучше займись полезным делом.
- Как вам угодно, милый господин!
И обнажить решила свое тело.
Ее он очень грубо оттолкнул.
- Иди, поговори с одним клиентом.
Нам важно, чтоб он веру не вернул
И душу нам отдал ближайшим летом.
- Ты знаешь, а она у нас в кармане
Окажется легко и очень быстро.
Себя нашел не в воровстве, обмане,
А в управлении бандой террористов.
- Пустая трата времени – слова,
Исчезни поскорей, уйди подальше!
Болит у меня, Света, голова.
- Тебя таким не видела я раньше.
С кровати не вставая, посмотрел
На девушку пустым, холодным взглядом.
Ее он обжигал и сам горел,
Испепеляя все, что было рядом.
Она ушла, забыв про эту боль,
Уже привыкла к мукам бесконечным.
Готовилась стать темной, играть роль,
Она не выбирала путь беспечный.
Впервые себя сильной ощутила
И стала развиваться год назад.
Сыграла с ней судьба, не пошутила,
Поставив безнадежно шаг и мат.
Поддавшись мимолетным увлеченьям,
Она встречалась с парнем не одним.
Не изменить уже реки теченья
И не забрать подаренного им.
Для них это бессонные закаты,
Насмешки и упреки за спиной.
А для нее – сильнейшие утраты
И безысходность, темный мир другой.
Когда-нибудь она переродится,
Но только этот выбор не ее.
Сейчас она еще должна учиться
Подтачивать у бритвы острие.
Те чувства, что пылали в ней давно,
Теперь остались пеплом у костра.
Ни жалости, ни боли не дано
Тому, кто стал холопом колдовства.
Но, жизнь в аду не выбор и не учесть,
А результат борьбы с самим собой.
Теперь ей суждено всех грешных мучить,
Всех тех, кто проиграет этот бой.
Она уже полна страстей порочных,
Но скоро, это все изменит вечность.
Сейчас она живет и днем и ночью,
Пока еще осталась человечность.
«Она – моя добыча, мой трофей,
На нитях кукла и марионетка.
Ее мне мало, знаю я теперь,
Две стороны имеет лишь монетка».
В его глазах мерцало отраженье
Ее коротких, но густых волос.
«Эта игра с ней не на пораженье,
И битве быть не в шутку, а всерьез.
Красивей никогда не видел тела,
Оно меня свело давно с ума.
И на меня так пламенно глядела
Глазами, полных ярости и зла.
Хочу сгорать я в волосах горячих,
Которые пылают, как огонь.
Ее на днях добьюсь, нельзя иначе,
И блеск в ее глазах уж будет мой.
Красивей никогда не видел душу
И свет, что солнца ярче и луны.
Я воду разолью и смою сушу,
Но сделаю ее такой, как мы».
Тяжелый мрак сдвигал пустые стены,
Они были для каждого свои.
Там не было, не будет и нет веры
В запретный плод и замысел змеи.
Туманом приглушался блеклый свет,
Но он казался дымом от пожара,
И отражался, как зимы портрет
Через стекло, что у реки лежало.
****
Не стоит так старательно учиться,
Свое волненье школе отдавать.
И пусть это смешно тем, кому снится
Исписанная полностью тетрадь.
Не стоит так уверенно лениться,
Спокойно на уроках засыпать,
Все думая о том, как бы напиться
И с кем бы этот вечер прогулять.
Не стоит проживать так скучно день
И строить планы или жить мгновеньем.
Никто не знает, где однажды тень
Внезапно станет легким дуновеньем.
Об этом знают все и говорят,
И каждый в правоте своей уверен.
Но знания все эти – просто яд
Для каждого, кто мыслям своим верен.
Они словно лозой плетутся дикой
И обвивают рощу из людей.
Где спелая и сочная клубника,
Там спрятано гнездо опасных змей.
И пусть они скрывают свою сущность,
И прячут свои мысли в глубине.
Но, точно никогда не будет душно
В холодной и заснеженной земле.
Она их засыпает плотной горстью,
Когда они себя же предают.
Блестят глаза, живое тело, кости,
Но только их сердца уж не поют.
Бывают ли другие, есть ли лучше?
А может быть они – все манекены.
Пускай же заслоняют небо тучи,
И лавой наполняются их вены.
У каждого свой мир и свое царство,
И никому побыть там не дано.
В душе любой холоп – знаток дворянства,
И каждый благодетель – плут давно.
Они ее смешили видом внешним,
И самым добродушным монологом.
Оно уже не будет больше прежним,
Ее мировоззрение с острым рогом.
Изорванное в клочья, все в порезах,
Оно пыталось встать, но снова в лужу.
И, будто, было в гипсе и в протезах,
Но все еще так держится за душу.
«Я вижу эту тьму в глазах знакомых,
Она их душит пламенным питоном.
И в раскаленных на костре оковах,
Все давит их наполненным бидоном.
И каждый чей-то мир, и чье-то царство
Я знаю лучше, чем их лживый взгляд.
Воспоминания – главное богатство,
Передо мной открыт их чувств парад.
Я знаю, что не сердцем вовсе любим,
И плачем не от плоти изболевшей.
У каждого из нас внутри есть струны,
И я могу на них играть, конечно.
Быть может, грациозное звучанье
Или тяжелый гул, невыносимый
На смену одинокому молчанью
Исполню я на скрипке чей-то силы.
Убить лишь словом или оживить,
Надежду подарить или сомненья
И рану в сердце нитями зашить,
И распороть его в одно мгновенье».
Красивыми глазами цвета древа,
Которое запретным оказалось,
Она на всех загадочно смотрела
И знала, что уже их не боялась.
Они ее считали белой птицей,
Не лебедем, а вороном ослабшим.
Начнется теперь новая страница
В судьбе безгрешной и навечно падшей.
Не стояли насмешки и упреки
Ее желаний странных и горячих.
Во тьму ее ведут свои же ноги,
Глаза пылают пламенем все ярче.
Она решает тихо уравненье
И прячет так старательно свет глаз.
Исписывает доску с таким рвеньем,
Но в классе том еще не все сейчас.
Окутан тихий омут снегом белым
И льдом покрыт прозрачным, как хрусталь.
Холодная вода заледенела,
Но крепкой показалась, словно сталь.
Заснежены деревья, будто ватой,
Земля покрыта белым одеялом.
Цветами распускались там когда-то
Сухие ветви теплым, ярким раем.
Над омутом струится светлый дым,
Из алых губ дыханьем на морозе.
Кружится над рекою вместе с ним
И снег, он станет красным, будто розы.
А сверху льда остался ее след,
От меховых сапог лишь отпечаток.
В глазах ее холодных света нет,
И не найти тепла ей от перчаток.
Она должна в реке теперь остаться,
«Морская» означает ее имя.
С рожденья ей начертано купаться,
Она должна быть здесь, она – Марина.
Деревья не услышат хруста льда
И не увидят быстрого паденья.
А тот осколок алого стекла
Лежать там будет не одно мгновенье.
Ей снится шорох веток и травы,
Горячий воздух будто бы ласкает.
И падает она в луг, где цветы,
Их аромат ее всю наполняет.
Она его вдохнет и, наслаждаясь,
Останется в том поле навсегда.
Но, в омут ледяной, все погружаясь,
Затягивает вглубь ее вода.
Ей тяжело дышать от аромата,
Прекрасный, едкий, он насыщен так,
Что душит изнутри веревка-вата,
Все дальше проникает дикий мак.
А светлый волос цвета белой глины
Уже смешался с тиною на дне.
- Ребята, почему здесь нет Марины?
И посмотрели друг на друга все.
- Сейчас зима, возможно заболела.
Сказал Артем и грустно посмотрел.
А от доски не отрывая мела,
Решала Даша, ее взгляд горел.
Внезапный всплеск воды, и стал тонуть
Осколок, что на берегу томился.
Холодная вода бурлит, как ртуть,
Огонь в глазах у Даши прекратился.
Немного пошатнувшись, удержалась,
За парту села быстро, но с трудом.
И вспомнить все старательно пыталась,
Но страх ее сковал на чувстве том.
Она схватила сумку, побежала
И извинилась быстро на лету.
Так сильно не от холода дрожала,
А от волненья за ее судьбу.
И первую машину по пути
Она угнала, полетев по снегу.
«Но, я должна, должна ее найти,
А связи между нами больше нету!»
Волнами покрывалась та река,
И корки льда ломались от ударов
Огромного и белого крыла,
Которое всю воду рассекало.
Схватил ее мгновенно и со дна
Он вынырнул с ней вместе, лед ломая.
И положил на снег, с нее вода
От рук его растаяла, стекая.
Он весь светился, согревал огнем
И теплый воздух крыльями навеял.
- Не стоило нам быть с тобой вдвоем,
Зачем тебе открылся и поверил?
Он говорил девчонке темно-рыжей,
Она стояла где-то в метрах двух,
Оставив позади себя машину,
Которую окутал снежный пух.
Ответила ему лишь тишина,
Ее нарушил резко громкий кашель.
- Марина, наконец, в себя пришла!
Едва не плача, говорила Даша.
Ту девушку он насухо согрел
И спрятал свет еще до пробужденья.
Исчезли крылья, взгляд уж не горел.
Он не хотел ее стать наважденьем.
- Скажите мне, ребят, что же случилось?
Ведь ничего понять я не могу.
- Похоже, ты под воду провалилась,
Когда шла по замерзшему пруду.
Ей Витя говорил, смотря в глаза,
Какой-то интонацией особой:
- Запомни, что по льду ходить нельзя!
И не шути, пожалуйста, с природой.
Сегодня ты гуляла здесь одна,
Решила пропустить пару уроков.
Но, треснул лед, ну а под ним вода,
И ты стала тонуть в ней одиноко.
Он ей читал мораль и, как актер,
Изображал простого человека.
А Даша говорила, что костер
Они там разожгли из мелких веток.
Марину отвезли сразу домой,
Поверить в их рассказ была готова.
Поставили машину возле той
Калитки, где стояла до угона.
- Я помню, как решала у доски,
И сердце мое пламенно сжималось,
И разбивалось, будто на куски,
Но сделать ничего не получалось!
Все мысли, словно были не мои,
И ненависть ко всем меня терзала.
Разбушевалась злость в моей крови,
И я Марину в мыслях разрезала
На части, и казалось, что мне легче.
Ты знаешь, я сама себя боюсь.
Ведь с каждым днем сильней противоречья,
С которыми старательно борюсь.
Когда спасал Марину, говорил
О том, что мы ошибку совершили.
Да, ты вчера признался, что любил,
Мы в небесах по воздуху кружили.
Но, между нами только поцелуй
Тогда возник, и снова приземлились.
А снег мне говорил: - Просто танцуй
И радуйся тому, что мы влюбились.
- Вчера мы оказались у вулкана,
Но, удержаться, все-таки, сумели.
Одно объятье, большего не надо,
Чтобы в твоей душе проснулись змеи.
Я так мечтал с тобой, хотел тебя,
И, главное, что это не сбылось.
Не важно, просто так или любя,
Твоей души уж не срослась бы кость.
Мы будем ждать, чтобы остаться рядом,
Когда переродишься навсегда.
Они шли вместе, большего не надо,
Счастливые, как раньше никогда.
Кружиться перестал пушистый снег,
Вокруг лежали белые сугробы.
Последние снежинки мимо век
Спокойно пронеслись, растаяв вскоре.
А в Дашу полетел быстрый снежок,
Так грациозно и легко поймала,
Слепила Вите снежный сапожок,
В него снежками белыми кидала.