Свечи огарок на сентябрьском ветру,
боясь, как нежить утреннего света,
тускнеет, освещая к;лию, и поутру,
работал инок с переводами завета.
Мокн;т перо и черной краски нить,
рождает строки, ровные как стены.
И в каждой букве инок успевает жить,
ему плевать на все мирские перемены.
Ведь истина не ведает, что значит век,
у ней нет родины, рождения и смерти.
Ее из манускриптов сохраняет человек,
внося по капле на земные круговерти.
Звонят к заутренней, тот вышел в зал,
А в нем бесценные хранятся фолианты,
которые он сам переводил и отбирал,
так ювелир перебирает бриллианты.
Еще в Венеции не блещет ренессанс,
а Гутенберга дед на свет не появился,
но истина уже использовала шанс,
когда монах ей первой поклонился.
Истлеет имя переписчиков в веках,
история иных героев вспоминает.
Но слава тем, презревшим смерти страх,
кто истину для поколений сохраняет.