Русские императоры - ч. 23 император ПётрШ (Евгения Грекова 2) / Стихи.ру

         По мотивам романов:
Казимира Феликсовича Валишевского «Первые Романовы» (1849 -1935);
«Последний Рюрикович» Валерия Елманова (25 июля 1962…..);
«Русские цари» – Борис Иванович Антонов, (01.09.1941……);
«Тишайший» - Владислав Анатольевич Бахревский (15.08.1936…..);
«Сказание о спасении от поляков Михаила Фёдоровича Романова» - автор    Виноградов Николай Николаевич (1876 - 1938);
«Правда о Сусанине» - Алексей Данилович Домнинский (1794-1870);
«Иван Грозный» Костылёв Валентин Иванович (1884-1950)
«Колос мечты» - Георге Мадан (16 августа 1938…)
«Княжна Мария Кантемирова» - Майков Леонид Николаевич (1839-1900)
«Ледяной дом» - Лажечников Иван Иванович (25.09.1792 – 07.07.1869)
«Анна Леопольдовна. Наказанная добродетель» - Лев Иосифович Бердников (р.23.11.1956 -)
«Анна Леопольдовна» - Игорь Владимирович Курукин (р. 28. 1953-)
«Мирович» - Григорий Петрович Данилевский (1829-1885)
«Екатерина П» - Павел Мурузи (1915-2002)
«Елизавета Петровна – дочь Петра Великого» - Казимир Феликсович Валишевский (1849-1935)
«Фаворит» - Валентин Саввич Пикуль (1928-1990)

            Часть 23

      Император Пётр Фёдорович (Пётр Ш)

            Версия




            Счастлив, кто посетил сей мир
            В его минуты роковые -
            Его призвали всеблагие
            Как собеседника на пир»
            (Фёдор Иванович Тютчев, 1803-1873)


   «Петру не нравилась его новая родина, он искренне и всем сердцем не любил её, и даже не смотря на то, что он принял православие, втайне все же придерживался лютеранства".

   Такие качества не могли в дальнейшем не отразиться на жизни императора»…

   «Случайный гость русского престола, он мелькнул падучей звездой на русском политическом небосклоне, оставив всех в недоумении, зачем он на нём появился», - (Василий Осипович Ключевский - крупнейший русский историк – 1841-1911)
   «…История — это волшебное зеркало, в котором народы по смерти великих людей, оказавших самое большое влияние на ход вещей, видят бесполезные их ужимки. Люди уходят, но облик их остаётся запечатленным на сём неумолимом стекле». (Астольф де Кюстин, 1790-1867, «Россия в 1839»).

   «История – не учительница, а надзирательница. Она ничему не учит, но сурово наказывает за незнание уроков» (В.О.Ключевский)
            ==============================

      Не подлежит сомнению, что в самом Петре с момента его появления в России шла острая внутренняя борьба между воспитанным с детства в Киле немецко-гольштейнским и прививавшимся позднее в Петербурге имперско-российским самосознанием. В таких условиях ощущение двойственности своего происхождения — немецкого по отцу и русского по матери — порождало у него сложный и весьма неустойчивый психологический комплекс двойного национального самосознания. По свидетельству не расположенного к нему Никиты Ивановича Панина, Петр Ш предпочитал изъясняться по-немецки, а «по-русски он говорил редко и всегда дурно» (правда, и Екатерина, пережившая его на 34 года, так и не научилась правильно говорить и писать по-русски). Ж.-Л. Фавье, наблюдавший Петра Федоровича в 1761 году, то есть незадолго до его прихода к власти, отмечал, что Великий князь «и теперь ещё остается истым немцем и никогда не будет ничем иным». В результате Пётр, уже не знавший Гольштейна, не знал, и по-настоящему так никогда не узнал и России, и, если верить «Запискам» Екатерины П, предчувствовал здесь свою гибель.
      «Редко какому государю современники и потомки давали столь противоречивые, порой взаимоисключающие оценки. С одной стороны — «тупоумный солдафон», «ограниченный самодур», «холуй ФридрихаП», «ненавистник всего русского» и даже «хронический пьяница», «идиот» и «неспособный супруг» Екатерины П. С другой стороны, уважительные суждения, принадлежавшие лично знавшим его видным представителям русской культуры — Василию Никитичу Татищеву, Михаилу Васильевичу Ломоносову, Якову Яковлевичу Штелину. Ликвидацию Петром Ш репрессивной Тайной розыскной канцелярии Гаврила Романович Державин позднее отнесёт к ряду «монументов милосердия»…Вольнодумец Фёдор Васильевич Кречетов, в 1793 году пожизненно заточенный Екатериной П в Петропавловскую крепость, намеревался «объяснить великость дел Петра Федоровича», а поэт Александр Фёдорович Воейков в начале 1801 года ставил имя ПетраШ «подле имен величайших законодавцев» /Александр Сергеевич Мыльников, (1929-…) «Пётр Ш»/
      Пётр Ш Фёдорович (Карл Пе;тер У;льрих, (родился 10.02.1728- 6.07. 1762); некоронованный император всероссийский в течение 186 дней 1762года; он первый представитель Гольштейн-Готторп-Романовской династии на российском престоле. C 1745 года - владетельный герцог Гольштейн-Готторпский. Внук ПетраI - сын его первой дочери Анны, и Карла Фридриха Гольштейн-Готторпского. Внучатый племянник Карла XП — внук его сестры Гедвиги-Софии.
      Судьба новорождённого была предопределена за несколько лет до его появления на свет: в брачном договоре, заключённом ещё при Петре1 в 1724 году. Оба супруга (Карл Фридрих Гольштейн-Готторпский и Анна Петровна Романова) отказывались от каких-либо притязаний на российский престол. Но Пётр1 оставлял за собой право назначить своим преемником «одного из урождённых Божеским благословением из сего супружества принцев». Кроме того, Карл Петер Фридрих, будучи племянником шведского короля Карла XП, имел права и на престол Швеции. Сама жизнь будущего ПетраШ делится на два периода: кильский (1728—1741) и петербургский (1742—1762). Последний, в свою очередь, на два ещё более неравных отрезка: великокняжеский и императорский.
      Уже в кильский период судьба не баловала маленького герцога. Спустя несколько дней после того, как новорожденный принц был окрещен доктором Хоземаном, евангелическим придворным пастором, перед дворцом был устроен фейерверк. При этом загорелся пороховой ящик, от чего несколько человек было убито, многие ранены. Нашлись люди, которые объясняли этот случай при таком радостном событии, как зловещее предзнаменование для новорожденного принца. Новое несчастье не заставило себя долго ждать: 5 марта его мать, любовавшаяся фейерверком из открытого окна своей спальни, простудилась на холодном ветру, занемогла горячкой и на десятый день скончалась в возрасте 21 года, когда младенцу едва исполнился месяц.
      Отец по-своему любил сына, но все его помыслы были направлены на возвращение владений в Шлезвиге, которые были оккупированы Данией во время Северной войны. Не располагая, ни военной силой, ни финансовыми возможностями, Карл Фридрих возлагал надежды либо на Швецию, либо на Россию. Его брак с дочерью Петра1, Анной Петровной, был юридическим закреплением русской ориентации Карла Фридриха. Но после вступления на престол Российской империи дочери Иоанна V,Анны Иоанновны,(в 1730 году) - этот курс сделался невозможным. Новая императрица стремилась не только лишить прав на престол свою двоюродную сестру Елизавету Петровну - ветвь Петра1, но и закрепить это право за линией потомков царя Ивана V. Росший в Киле внук Петра Великого,Карл Петер Ульрих, был постоянной угрозой для династических планов бездетной императрицы Анны Иоанновны. Поэтому, по её высочайшему повелению, короновали двухмесячного Иоанна Антоновича (Иоанна V1) - сына Анны Леопольдовны,которая приходилась ей племянницей,а регентом при нём назначили её фаворита,Бирона…
         Всё же судьбе было угодно видеть на престоле в течение долгих двадцати лет, дочь Петра Великого, Елизавету, что и сталось в результате двух переворотов - (5.10.1740 и 25.11.1741).
      /В 1740 году, после смерти Анны Иоанновны, в результате дворцового переворота, место регента при своём сыне, заняла Анна Леопольдовна, сместив Бирона; а в 1741 году – в результате нового переворота,Елизавета Петровна,при поддержке гвардии,сместила законного императора,Иоанна У1,(которому год назад и она, и гвардия принесли присягу), и стала императрицей российской. С ней на трон вернулись потомки Петра Великого. Хоть и бескровный, но насильственный захват власти всю жизнь беспокоил императрицу Елизавету,и она старалась сделать всё возможное, чтобы её пребывание на троне в глазах общественности выглядело легитимным/.
      В 1732 году демаршем русского и австрийского правительств, при согласии Дании, герцогу Карлу Фридриху, отцу Карла Петера Ульриха, было предложено отказаться за огромный выкуп от прав на владения в Шлезвиге. Карл Фридрих категорически отверг это предложение. Все надежды на восстановление территориальной целостности своего герцогства отец оставил на будущее, возложив решение вопроса на сына. Внушая ему идею реванша, Карл Фридрих, с детских лет стал воспитывать сына по-военному, на прусский лад, в нелюбови к России. Когда Карлу Петеру исполнилось 10 лет, ему был присвоен чин секунд-лейтенанта, что произвело на мальчика огромное впечатление.
      У себя на родине, наследный принц учился владению ружьём и маршировке, ходил на дежурства с другими придворными молодыми людьми и обсуждал с ними только военные темы. С малолетства он так к этому пристрастился, что ни о чём другом не хотел и слышать. Когда проводились маленькие парады перед окнами его комнаты, он оставлял книги и перья, и бросался к окну, от которого нельзя было его оторвать, пока шло действо.
      В одиннадцатилетнем возрасте он потерял отца, и, будучи круглым сиротой, воспитывался в доме своего двоюродного дяди по отцовской линии, епископа Адольфа Эйтинского, (впоследствии - короля Швеции Адольфа Фредрика). Его воспитатели О. Ф. Брюммер и Ф. В. Берхгольц не отличались высокими нравственными качествами, и не раз жестоко наказывали ребёнка. Наследного принца шведской короны неоднократно секли, подвергали другим изощрённым и унизительным наказаниям, ставили в угол коленками на горох, из-за чего колени мальчика краснели и распухали. Воспитатели мало заботились о его образовании: к тринадцати годам он, помимо своего родного немецкого, лишь немного владел французским языком.
      Мальчик рос боязливым, нервным, впечатлительным. Он любил музыку и живопись, и одновременно обожал всё военное (однако боялся пушечной пальбы; эта боязнь сохранилась у него на всю жизнь). Именно с воинскими утехами были связаны все его честолюбивые мечты. Родившись крепким ребёнком, впоследствии из-за плохого ухода, он стал болезненным и хилым. По характеру Пётр не был злым, часто вёл себя простодушно. Историк В.О.Ключевский отмечал также склонность Петра ко лжи и нелепым фантазиям. По некоторым сведениям, уже в детстве он пристрастился к вину.
      В июле 1741 года Швеция начала войну против России, в том числе, под предлогом защиты прав на престол Елизаветы Петровны и её племянника. Шведы даже хотели взять Карла Петера Ульриха в свою армию, рассчитывая, что присутствие в ней внука ПетраI деморализует русские войска и поможет свергнуть правительство Анны Леопольдовны. Дядя юноши, не дал согласия на участие своего племянника в авантюре. Елизавета Петровна сумела захватить престол без помощи шведского оружия только с помощью и при поддержке французского посланника Шетарди и обожавших её гвардейцев.
      Ставшая в 1741 году императрицей, Елизавета Петровна хотела закрепить доставшийся ей трон за родственниками по линии своего отца,Петра1, и распорядилась привезти племянника, сына своей старшей сестры Анны Петровны, Карла Петера Ульриха,в Россию. Этот шаг придавал некоторую легитимность её власти не только внутри страны, но и в глазах иностранных государств.
      «В декабре 1741 года, вскоре по восшествии на престол императрицы Елисаветы,в Киль был отправлен майор фон Корф (муж графини Марии Карловны Скавронской – двоюродной сестры императрицы), чтобы привезти молодого герцога в Россию», — писал Я Штелин.
            ================================
      /Яков Яковлевич Штелин (1709-1785) родился в Швабии. Окончил Лейпцигский университет. Занимался гравированием на меди аллегорических изображений, в связи с чем,в 1735 году БЫЛ приглашен в Россию. Штелин был близок к императорской семье, в течение трех лет являлся воспитателем будущего императора Петра Ш. По предложению Штелина, с 1768 года Академия наук России стала издавать календари: исторический, географический, экономический и т. д./.
            =================================
      5 февраля 1742 года Карл Петер Ульрих благополучно прибыл в столицу, в Зимний дворец,как писал Якоб Штелин: «к неописуемой радости императрицы Елизаветы. Было большое стечение народа, любопытствующего видеть внука Петра Великого». Далее он отмечал, что принц выглядел очень бледным, слабым и имел «нежное сложение». По случаю его благополучного прибытия в Петербурге был отслужен благодарственный молебен. Несколько дней спустя, при дворе был дан большой приём.
      Через 5 дней, 10 февраля роскошно праздновали 14-й год его рождения; ночное небо освещал великолепный фейерверк и иллюминации. В конце февраля 1742 года Елизавета Петровна отправилась с племянником в Москву для своей коронации, которая проводилась в Успенском соборе 25 апреля 1742 года. Карл Петер Ульрих восседал на особо устроенном месте подле императрицы.
      После коронации Елизаветы,он был произведён в подполковники Преображенской гвардии, также в полковники Первого лейб-кирасирского полка; и фельдмаршал Ласси, как подполковник того же полка, подавал ему ежемесячные рапорты.
      Сразу же при первой встрече Елизавета была неприятно удивлена невежеством своего племянника и огорчена его внешним видом: худой, болезненный, с нездоровым цветом лица. Она озаботилась его воспитанием и образованием, которые были поручены академику Якобу Штелину. Он нашёл своего ученика достаточно способным, но очень ленивым. Для выправления ситуации, он представил императрице проект программы индивидуального обучения Петера Ульриха, который Елизавета одобрила, отобрав её среди многих других представленных ей на рассмотрение.
         Склад ума юноши был инженерно-математический: наследник охотно изучал математику, военное дело, фортификацию, но с большим трудом выдерживал уроки истории и других гуманитарных дисциплин. Профессор заметил его склонности и вкусы, и по ним устроил свои первые занятия. Он прочитывал с ним книги с картинками, в особенности с изображением крепостей, осадных крепостных орудий; делал разные математические модели в малом виде, и на большом столе устраивал из них игрушечные баталии. Приносил старинные русские монеты и рассказывал, по ним древнюю русскую историю, а по медалям ПетраI знакомил с новейшей историей государства.
         Два раза в неделю читал ему газеты и незаметно обучал истории европейских государств, при этом занимал его ландкартами этих государств и показывал их положение на глобусе; знакомил его с планами, чертежами, рассматривал план комнат герцога и всего дворца с прочими строениями. Знакомил с планом Москвы вообще, и Кремля в особенности.
         Когда принц не имел охоты сидеть, Штелин ходил с ним по комнате взад и вперед и занимал его полезным разговором. Таким общением он приобрёл любовь и доверие юноши, который охотнее выслушивал от него нравственные наставления, нежели от обер-гофмаршала Брюммера и обер-камергера Берхгольца.Оба они не были озабочены глубоким образованием принца, зато не стеснялись расходовать средства, которые императрица выделяла им на приобретение пособий для учёбы.Процесс приобщения юноши к наукам, увы,- продвигался с трудом, с переменным успехом, то с охотой, то без, перемежаясь с различными развлечениями, играми, перерывами для обязательных занятий танцами. Но ему видеть развод солдат во время парада доставляло гораздо больше удовольствия.
         Кроме того, его увлекали и игры с оловянными солдатами, которых он расставлял и командовал ими; возня с лакеями, с карликом Андреем, с егерем Бастианом, который играл ему на скрипке и учил его играть "кое-как". Есть другие утверждения, что он очень хорошо владел скрипкой, принимал участия в концертах, на которых всегда солировал.
         «В конце 1743 года двор отправился в Петербург. Там учение Великого князя пошло серьёзнее. Проходили по глобусу математическую географию, учили прагматическую историю соседних государств; два раза в неделю проходили занятия, на которых объяснялась подробно хронология и положение текущих государственных дел. По указанию её величества,изучали любимые предметы Великого князя: фортификацию и основания артиллерии, с обозрением существующих укреплений. Было положено начало изготовления, обещанного наставником Великому князю фортификационного кабинета, в котором, в 24 ящиках, находились все роды и методы укреплений, начиная с древних римских до современных, с подземными ходами, минами… всё это было сделано очень красиво и по назначенному масштабу»,- писал Якоб Штелин.
      Для углубления знаний по расположениям укреплений Русского государства, Великий князь получил от фельдцейхмейстера - принца Гессен-Гомбургского, с дозволения императрицы, большую тайную книгу под названием «Сила Империи», в которой были изображены все укрепления, прилежащие к Русскому государству:от Риги до турецких, персидских и китайских границ, в плане и профилях, с обозначением их положения и окрестностей;и при каждом укреплении показаны были причины его основания. Для лучшего усвоения материала были специально пройдены уроки истории и географии России. К концу года великий князь знал твёрдо главные сведения по русской истории, мог пересчитать по пальцам всех государей от Рюрика до ПетраI, к большой радости императрицы.
         Незаметно ознакомился он и с сухими и скучными началами геометрии. В прочие же дни, когда преподавалась история, нравственность и статистика, Петер Ульрих был гораздо не внимательнее, часто просил он вместо них дать урок из математики; и, чтобы не отнять вообще у него охоты к учёбе, нередко исполняли его желание.
      Вскоре императрица получила известие о смерти шведского короля, и она решила поспешить с приготовлениями к приобщению герцога Карла Петера Ульриха к православной церкви. В ноябре 1742 года он перешёл в православие под именем Петра Фёдоровича. «Это совершилось с большим торжеством 17 ноября, в придворной церкви Летнего дворца; при этом наименовали его Великим князем и наследником престола Её императорского Величества»... Об этом торжественном обряде, совершенном внуком Петра Великого, был издан печатный Манифест, который был обнародован во всем государстве. В продолжение восьми дней при дворе проводились великие празднества»,
      Якоб Штелин писал: «В середине декабря 1742 года в Москву из Швеции прибыли три депутата от тамошних государственных чинов и привезли великому князю, как наследнику шведского престола, предложение принять корону Швеции. Ранее в Финляндии хотели, чтобы корона Швеции или Финляндии досталась Петру, что давало реальный шанс закончить русско-шведскую войну. Но принять шведскую корону было уже не возможно, так как Великий князь переменил веру. И потому, вместо него, корону Швеции предложили его дяде, епископу Эйтинскому, администратору Голштинии»
      Бытует версия, что Пётр Фёдорович не любил Россию, однако, имеющиеся в распоряжении историков документальные свидетельства показывают, что великий князь отнюдь не был безразличен к делам великой страны, которой, как он верил, ему суждено будет управлять, ибо любовь и желание властвовать – это не всегда категории совместимые. Ему,любившему военную четкость, несомненно, претило многое: и пренебрежение императрицы Елизаветы Петровны делами текущего управления, когда многие важные вопросы дожидались её резолюции целыми неделями, а то и месяцами,а иной раз и годами; раздражало своеволие её приближённых; не устраивала неупорядоченность законов; выводили из себя произвол и мздоимство в административных и судебных органах; вызывало недоумение вмешательство церковных властей в светские дела… и многое другое.
      Об этих болевых точках он знал лично или слышал, а по ряду вопросов высказывал достаточно здравые мысли. Его раздражала и беспокоила распущенность лейб-гвардии. «Ещё, будучи великим князем, - передает Якоб Штелин, - называл он янычарами гвардейских солдат, живущих на одном месте в казармах с женами и детьми, и говорил: "Они только блокируют резиденцию, не способны ни к какому труду, ни к военным занятиям и всегда опасны для правительства». В этих словах была, конечно, доля истины. Петр понимал необходимость закрепления вольности дворянской, уничтожения репрессивной Тайной розыскной канцелярии, а также считал назревшим момент для провозглашения веротерпимости к другим религиям.
      Пётр Фёдорович был назначен главным директором сухопутного Кадетского корпуса, основанного в 1731 году по инициативе сподвижника Петра Первого, Миниха,того самого Миниха, который оставался верным присяге Петру Ш, вплоть до его отречения. Корпус сыграл заметную роль не только в подготовке офицерских кадров, но и в истории отечественной культуры XVШ века. К своим обязанностям Петр Федорович отнесся не просто серьезно, но, можно сказать, со всем рвением. Очутившись в близкой ему стихии, он лично познакомился со всеми кадетами, проводил с ними много времени: посещал занятия в классах и на плацу, беседовал и присутствовал на играх, добился для корпуса некоторых финансовых привилегий.
      Петр Федорович и прежде знал о Ломоносове. Но именно на рубеже 50—60-х годов в сферу его практической деятельности вошел великий русский ученый, давно связывавший с будущим императором надежды на дальнейший прогресс России. Чтобы подготовить действительно хороших «национальных мастеров», нужно, по мнению Петра Федоровича, решительно изменить принципы набора учеников и организацию их обучения. Он предлагал «взять из гарнизонной школы 150 мальчиков в возрасте 13-15 лет, передав их в ведомство Кадетского корпуса и, пополнять, по мере необходимости,этот контингент «нижних чинов новыми детьми». В приложенной к Доношению смете показано, что при ежегодном выпуске 30 человек «такой мастер станет казне единственно в 200 рублев». Говорилось в Доношении и о предметах, которым наряду с ремеслом,будут обучаться юноши:грамоте, арифметике, геометрии, рисованию и немецкому языку. Последнее обосновано тем, что, во-первых: «хорошие мастеровые немцы, недовольно русским языком владеют», и, во-вторых: «книги по коновальному делу изданы по-немецки, а на русском языке ещё нет». Поэтому русские школьники должны изучать немецкий. (Как многозначительно это выражение: «Ещё нет» - Стало быть, должны появиться!
      В заключительных строках Доношения Петр Федорович подчеркивал пользу, которую принесут России его предложения: при распространении опыта в армии по выходе мастеровых в отставку «чрез оное и во всем государстве национальные хорошие ремесленные люди заведутся, а особливо через умножение знающих коновалов, могут конские и рогатого скота частые падежи отвращены быть». Доношение получило в Сенате поддержку:30 апреля 1761 года было решено обучать при Кадетском корпусе 150 человек солдатских и мещанских детей. При знакомстве с его планом подготовки «национальных хороших мастеров» вспоминается созданная по его же инициативе несколькими годами ранее в Ораниенбауме, школа для подготовки отечественных артистов и музыкантов. И опять-таки из непривилегированных слоев: здесь,- из детей «нижных чинов», там — из детей «садовниковых и бобылских».
      ...Всё же Елизавета Петровна не была удовлетворена подготовкой Петра к восшествию на престол. И тут ей подсказали спасительную идею о женитьбе юноши на принцессе, которая подарила бы русскому двору сына, из которого можно было бы воспитать настоящего наследника престола. Такую невесту искали и нашли в одном из небольших германских княжеств. 14-летняя София Августа Фредерика Ангальт Цербстская вместе с матерью прибыла в Россию 9 февраля 1744 года.Сразу по прибытии, тщеславная девочка, занялась изучением обрядов, традиций русского народа, начала по книгам учить русский язык, большую часть своего времени, проводя в библиотеке за чтением книг по искусству, философии, истории…К сведению, ни Пётр Фёдорович, ни София (в будущем Екатерина Алексеевна), так и не овладели русским языком в совершенстве, и писали с ошибками. Впрочем, многие дворяне века ХVШ иностранные языки знали лучше русского…
         21 августа 1745года состоялась пышная свадьба Великого князя Петра Фёдоровича и его троюродной сестры, к тому времени принявшей православие под именем Екатерины Алексеевны, ставшей впоследствии императрицей России, Екатериной Второй. С первого момента их знакомства, они не испытали друг к другу симпатии. Заключённый брак ситуации не изменил. Отношения продолжали оставаться натянутыми,- уж очень разными по характеру, и природе своей они были.

         К тому же, Екатерина была одержима мыслью единовластно управлять великой страной, не планируя делить с кем-либо свою власть; и для этого она, имея целеустремлённый характер, завязывала нужные знакомства и связи, формировала мнение о себе и о муже (противоположное)- как внутри страны, так и за её рубежами. А он увлёкся одной из сестёр Воронцовых, Елизаветой, и, будучи более легкомысленной натурой, не зацикливался на этом вопросе, хотя мысль о престоле ласкала его самолюбие.(Кстати, Елизавета Воронцова была фавориткой Петра, а её сестра Екатерина,- в замужестве знаменитая Дашкова,- стала самой близкой подругой и сподвижницей Екатерины Алексеевны).
      …В течение 9 лет у великокняжеской четы не было детей и это беспокоило двор и императрицу, которая склонна была обвинить в этом Екатерину.Однако есть версия, что у Петра были проблемы со здоровьем, требовавшие небольшого оперативного вмешательства.
      И вот, наконец, 20.09.1754,в великих муках у Екатерины родился долгожданный мальчик – будущий император Павел1, которого Елизавета Петровна сразу после рождения отобрала у родителей и сама занялась его воспитанием.
      Великокняжескую чету переселили в «малый двор» в Ораниенбаум, где ничем не ограниченный в своём своеволии, Пётр погрузился в игры, разгул, и попойки, и позволял себе прилюдно оскорблять Екатерину,грозясь отослать её в монастырь, согласно российской традиции, а самому жениться на своей фаворитке. Считается, что он не был огорчён тем, что им только изредка дозволяли видеть Павла, так как он считал, что не является его отцом, и, не стесняясь, говорил об этом вслух. Справедливости ради, скажем, что и сама Великая княгиня тоже вела далеко не монашеский образ жизни. А своему восшествию на престол она обязана своему фавориту Григорию Орлову и двум его братьям, Алексею и Фёдору.
      Екатерина терпеливо сносила оскорблявшие её женское самолюбие выпады своего супруга; она не любила принимать участие в организованных им шумных празднествах, предпочитая тишь библиотеки, продолжая учиться; посещала все богослужения, искренне соблюдая все русские традиции и обряды. Параллельно с этим, она продолжала налаживать нужные связи в среде влиятельных вельмож, исподволь ожидая своего звёздного часа.
      По воспоминаниям современников - сторонников великой княгини Екатерины, Петр очень пренебрежительно относился ко всему, что связано с Россией, противопоставляя её «по-настоящему развитому и цивилизованному,- по его мнению,- западному миру». Наследник престола открыто критиковал действия российской власти, и не скрывал своих симпатий к противнику России, Пруссии. А в годы Семилетней войны (1756-1763), он, якобы, тайно передавал Фридриху П планы и информацию о расположения русских войск. В этой связи не вызывает удивления тот факт, что Пётр Ш не пользовался каким-либо уважением среди российской общественности и гвардейцев.
      С конца 1750-х годов здоровье императрицы Елизаветы Петровны ухудшилось. Она стала замкнутой и раздражительной. Редко кто из женщин с таким отвращением встречал свою старость. Посмотрев на себя в зеркало, она тут же разбивала его, не будучи в состоянии смириться с тем изображением, которое видела в нём. Умерла Елизавета 25 декабря 1761 года в Петербурге. С кончиной дочери Петра 1 пресеклась прямая линия династии Романовых. Все последующие наследники императорского престола, хоть и носили фамилии Романовых, но по происхождению чисто русскими уже не являлись.
      Екатерина согласно русской традиции носила траур по усопшей императрице, Пётр же позволял себе веселиться, что не добавляло ему симпатизантов.
      Оказавшись у власти, ПётрШ, и ранее не скрывавший своего преклонения перед ФридрихомП,распорядился немедленно прекратить военные действия против Пруссии, и заключил с прусским королём Петербургский мирный договор (1762), юридически вернув ему завоёванную Восточную Пруссию и отказавшись от всех приобретений русской армии в ходе Семилетней войны,практически выигранной Россией. Герцогом Курляндии назначил своего дядю.
      Все жертвы, весь героизм русских солдат были перечёркнуты единым махом, что выглядело настоящим предательством интересов отечества и государственной изменой. Выход России из войны повторно спас Пруссию от полного поражения. Заключённый 24 апреля 1762 года мир, недоброжелатели Петра Ш трактовали как истинное национальное унижение, поскольку продолжительная и затратная война закончилась буквально ничем. Впрочем, это не помешало Екатерине П продолжить начатое Петром Ш, и восточно-прусские земли были освобождены от контроля русских войск и отданы Пруссии уже во время её царствования.
      Представления апологетов Петра Ш о нём, как о миротворце, противоречат известным фактам: так, помимо стремления начать войну с Данией за возвращение Гольштейн-Готторпам утерянных ранее территорий, включая родовой замок Готторп, Пётр Ш,ради освобождения своего кумира и планируемого союзника, Фридриха П, от надвигающейся войны с Австрией, по его просьбе собирался спровоцировать нападение Османской империи на Австрию.
      28 апреля 1762 года император велел канцлеру, графу Михаилу Илларионовичу Воронцову (1714-1767)сообщить русскому резиденту в Османской империи, «дабы он Порте внушение сделал, что если она рассудит ныне начать неприятельские действия против австрийского дома, то его императорское величество в войну её отнюдь мешаться не будет». Воронцову удалось убедить Петра Ш смягчить формулировки, и канцлер составил инструкцию русскому резиденту Алексею Михайловичу Обрескову (1717-1787), обусловив это повеление многочисленными условиями, затруднявшими его выполнение. А.М. Обресков, проявив свой дипломатический талант, убедил прусского посланника в Стамбуле, что открытое объявление туркам о разрыве русско-австрийского союза в случае войны Турции против Австрии в настоящее время нежелательно.
      После более тридцатилетнего женского правления делами России, ввергшего страну в огромные внешние и внутренние долги,Пётр Ш резко сам взялся за исправление всех накопившихся недостатков в делах, как внутренних, так и внешних. Он лично во всё вникал и планировал произвести многочисленные изменения и корректировки; в том числе и в отношении церкви (Пётр объявил о секвестре имущества Русской церкви, отмене монастырского землевладения). Он откровенно делился с окружающими своими планами относительно реформы церковных обрядов и запрета использования икон; а также намерениями ввести прусские порядки в армии, разболтанность которой, он как приверженец военной дисциплины, хорошо видел, и понимал необходимость внедрения новых реформ.
      Всё вместе взятое, не могло прибавить ему авторитета и симпатий тех, кто подвизался у трона и влиял на дела в государстве, имея при этом огромные выгоды для себя лично. Не смотря на прогрессивный характер многих начинаний, небывалые привилегии дворянству, его недоброжелатели охотно плели много-ходовые интриги против него, заранее готовя заговор с целью отстранения его от власти, в котором активное участие принимали фавориты и особо приближённые придворные Екатерины, не без её ведома.

Общество чувствовало в действиях правительства отсутствие общего плана, единства мысли и определённого направления. Всем было очевидно расстройство правительственного механизма. Всё это вызывало дружный ропот, который из высших сфер переливался вниз и становился всенародным. Языки развязались, как бы не чувствуя страха полицейского; на улицах открыто и громко выражали недовольство, безо всякого опасения порицая государя.
      Наконец, намерение вывести гвардию из Петербурга и направить её в непонятный и непопулярный датский поход (впрочем, любой поход у избалованной гвардии не мог быть популярным) послужило «последней каплей», мощнейшим катализатором для заговора, возникшего в гвардии против Петра Ш в пользу Екатерины Алексеевны.
      Первые зачатки заговора относятся к 1756 году, то есть ко времени начала Семилетней войны и ухудшения здоровья Елизаветы Петровны. Всесильный канцлер А.П. Бестужев-Рюмин, прекрасно зная о симпатиях наследника к Пруссии, и понимая, что при новом государе ему грозит, как минимум Сибирь, вынашивал планы нейтрализовать Петра Фёдоровича при его восшествии на престол, объявив Екатерину равноправной ему соправительницей. Однако Алексей Петрович в 1758 году попал в опалу, поспешив с осуществлением своего замысла. На его счастье, намерения остались нераскрытыми, так как он успел уничтожить опасные бумаги. К слову сказать, императрица Елизавета и сама не питала иллюзий в отношении Петра, как своего преемника на престоле, и подумывала о замене его на внучатого племянника, Павла, сына великого князя Петра Фёдоровича.
      Если в гольштейнских делах и в управлении Кадетским корпусом он как-то мог дать выход своей энергии, то при дворе своей тетки он был обречен на вынужденное бездействие. Политическая неискушенность великого князя, в которой его нередко упрекали современники (возможно, не без оснований), была не столько его личной виной, сколько бедой. В самом деле, объявив его в 1742 году своим наследником, Елизавета Петровна никогда, в сущности, не готовила его всерьез к будущей государственной деятельности как главы великого государства. И дело не только в том, что сама она, «ленивая и капризная», (по характеристике В. О. Ключевского), оставалась в этих вопросах в значительной мере дилетантом. Свою роль сыграли и дворцовые интриги, в частности, со стороны А. П. Бестужева-Рюмина, делавшего ставку на Екатерину. «По словам современников, — замечал А. С. Лаппо-Данилевский, — Бестужев, внушавший императрице Елизавете опасения, как бы Петр Федорович не отстранил её от власти, захватив престол, много содействовал его отстранению от участия в русских государственных делах и ограничил его деятельность управлением одной Голштинией»
         Без предварительного разрешения императрицы ни Пётр, ни Екатерина не имели права совершать дальних поездок. Даже на поездку в свою летнюю резиденцию, Ораниенбаум, ему надо было письменно обращаться к императрице. Понятно, что любые его попытки выехать за границу были заведомо обречены на провал. А такие попытки Петр Федорович предпринимал, желая во вверенном ему родовом герцогстве привести дела в порядок, ибо его представитель там не мог с этим справиться. Но императрица, боясь, что он не захочет вернуться обратно, была неумолима: не доверяя наследнику, Елизавета Петровна продолжала цепко держаться за него как за живой залог легитимности собственной власти, ибо захватила она эту власть путём свержения законного императора Иоанна У1. И этот факт беспокоил её все годы пребывания на троне.
         При всем том, особенно с середины 1750-х годов, она странным образом, не стесняясь, в том числе за глаза, публично третировала своего племянника. «У себя в комнате, — писала Екатерина, — когда заходила о нем речь, она обыкновенно заливалась слезами и жаловалась, что Бог дал ей такого, никудышного наследника, либо отзывалась о нем с совершенным презрением, и нередко давала ему прозвища, которых он вполне заслуживал». Будучи плохо воспитанной и грубой, императрица была способна, например, в разговоре (даже с иностранным дипломатом!) бросить такие слова: «Знайте, что в моей империи только и есть великого, что я да великий князь, но и то величие последнего не более как призрак». Насколько подобные филиппики компрометировали именно её, дочь Петра Великого просто не задумывалась! (Но это писала Екатерина, в то время ещё великая княгиня, сама уже не будучи сторонницей своего мужа, да и самой Елизаветы тоже,- и этой фразой она бьёт двоих сразу, адресуя эти слова потомкам)…
      Но Пётр Фёдорович задумывался. Екатерина признавалась, что много раз слышала от него, «что он чувствует, что не рождён для России, что он не годен для русских, ни русские - для него, и что ему непременно придется погибнуть в России». О подобных сетованиях есть упоминания и у некоторых других собеседников Великого князя. Он жаловался на свою судьбу: "Если бы не тетушка, я мог бы занять шведский престол, на худой конец, согласно гольштейнской традиции, стать генералом прусской службы". А его, как он однажды выразился в разговоре с Понятовским, «притащили сюда, чтобы сделать Великим князем этой засранной страны». Отзвуки подобных искренних, но в устах наследника российского престола неосторожных откровений создавали ему в придворных кругах репутацию «русофоба», оскорбляющего «самолюбие народа». Только народ был здесь ни при чём: ведь именно к общению с ним Петра Федоровича стремились не допускать с первых же лет его пребывания в России.
      Неблагоприятная для него ситуация осложнялась начавшимся ухудшением состояния здоровья императрицы. В верхах уже в сентябре 1755 года допускали возможность её скорой кончины. В последующие годы Елизавета Петровна чувствовала себя все хуже, а в 1758 году около Царскосельского дворца прилюдно у нее произошел удар, после которого на несколько дней она потеряла речь. И те, кто стоял у престола, самым серьезным образом задумывались о будущем — не столько России, сколько о своём собственном. То, что наследником престола является Пётр Фёдорович, знали все, и давно,с 1742 года...
      Но… послушаем еще раз Фавье. Заявив, что «нареченный наследник» не пользуется «народной любовью», что он не играет почти никакой роли «ни в Сенате, ни в других правительственных учреждениях», французский наблюдатель писал: «Погруженные в роскошь и бездействие, придворные страшатся времени, когда ими будет управлять государь, одинаково суровый к самому себе и к другим». Фавье вольно или невольно коснулся самой сути вопроса: в этом, а не в перешептывании о пресловутой «неспособности» или «ненависти к русским» лежала причина назревавшего конфликта.
      В узком кругу высших сановников с участием Екатерины и, как это ни странно, некоторых иностранных посланников, обдумывались варианты устранения Петра от престолонаследия. Рассматривались разные варианты: предполагалось выслать его в Киль, а на трон возвести маленького Павла Петровича при установлении до его совершеннолетия регентства. Самые жаркие споры завязались вокруг последнего: кому стать регентом? Среди возможных кандидатур назывались две — Екатерины Алексеевны и Ивана Ивановича Шувалова, бывшего фаворита Елизаветы Петровны. Такой вариант не устраивал, прежде всего, Екатерину. Недавняя сообщница Бестужева-Рюмина, она Шуваловых, своими политическими друзьями не считала, и считать не могла. А регентство при сыне, не говоря о совместном правлении с мужем (в свое время это ей предлагал Бестужев-Рюмин), ее абсолютно не устраивало.
      При всем недовольстве племянником Елизавета Петровна никаких изменений в ранее определенный ею порядок наследования не внесла. Это часто объясняют ее нерешительностью, усугубленной болезненным состоянием. Это могло сыграть какую-то роль, но не определяющую. С другой стороны, внук Петра Великого, её «родная кровь», всегда был для Елизаветы залогом и гарантом ее легитимности.
      Несколько месяцев пребывания у власти с наибольшей полнотой выявили противоречивость характера Петра Ш, его не только слабые и вызывающие сожаление, но и сильные, привлекательные стороны. Почти все современники — не только расположенный к нему Якоб Штелин, но и его противники и недоброжелатели, в том числе и австрийский посланник Ф. К. Мерси-Аржанто и А. Т. Болотов, — отмечали такие черты характера императора, как жажда деятельности, неутомимость, доброта и доверчивость. Я.Я.Штелин добавлял еще: «…довольно остроумен, особенно в спорах», наблюдателен и смешлив. Но наряду с этим, они же, писали о его вспыльчивости, гневливости, поспешности, отсутствии политической гибкости. И еще одна существенная черта характера Петра Федоровича, подмеченная современниками и присущая ему как до, так и после восшествия на трон, то есть черта устойчивая: он «враг всякой представительности и утонченности».
      Он не любил, например, следовать строгим правилам придворного церемониала и нередко сознательно нарушал и открыто высмеивал их. Делал он это далеко не всегда к месту. И излюбленные им забавы, часто озорные, но в сущности невинные, шокировали многих при дворе. Особенно, конечно, людей с предубеждением относившихся к императору. В часы, когда Екатерина П, объявив себя самодержицей, вышла с войсками на Ораниенбаум, к Бюшингу явился вице-президент Юстиц-коллегии фон Эмме и по поручению Сената потребовал привести членов прихода к присяге новой власти. В ответ на колебания Бюшинга, опасавшегося преждевременности такого шага, фон Эмме сказал: «Неужели вы так мало знаете императора? Неужели думаете, что с его стороны будет оказано сопротивление?». Поэтому не худшие, а, наоборот, лучшие, наиболее привлекательные качества Петра Фёдоровича, как человека, оборачивались в обстановке борьбы за власть его слабостью как самодержца. Она-то в значительной мере и предопределила успех переворота. Но для этого должно было истечь 186 дней.
         В рядах гвардии заговор против Петра Фёдоровича сложился в последние месяцы жизни Елизаветы Петровны, благодаря деятельности троих братьев Орловых, офицеров Измайловского полка братьев Рославлевых и Ласунского, преображенцев Пассека и Бредихина и других. Среди высших сановников Империи самыми предприимчивыми заговорщиками были Никита Иванович Панин- воспитатель малолетнего Павла Петровича, Михаил Никитич Волконский и Кирилл Григорьевич Разумовский, украинский гетман, президент Академии наук, любимец своего Измайловского полка.
      Елизавета Петровна скончалась, так и не решившись что-либо изменить в судьбе престола. Осуществить переворот сразу же после кончины императрицы, Екатерина не считала возможным: она была на истечении пятого месяца беременности (от Григория Орлова; в апреле 1762 году родила сына Алексея). К тому же Екатерина имела политические резоны не торопить события, она желала привлечь на свою сторону как можно больше сторонников для полного триумфа. Хорошо зная характер супруга, она справедливо полагала, что Пётр достаточно скоро настроит против себя всё столичное общество. Для осуществления переворота Екатерина предпочла терпеливо ожидать удобного момента, к тому же очередная беременность не позволяла торопить события, что было ей наруку.
Все сошлись на том, что удар следует нанести, когда его величество и армия будут готовы к отправке в Данию.К маю 1762 года перемена настроений в столице стала настолько очевидной, что императору со всех сторон советовали принять меры по предотвращению катастрофы, шли доносы о возможном заговоре. Однако реакции со стороны Петра не последовало. В мае двор во главе с императором по обыкновению выехал за город, в Ораниенбаум. В столице было затишье, что весьма способствовало окончательным приготовлениям заговорщиков…
      Положение Петра Ш в обществе было шатким, но также непрочным было положение Екатерины при дворе. Пётр Ш открыто говорил, что собирается развестись с супругой, чтобы жениться на своей фаворитке Елизавете Воронцовой. Он грубо обращался с женой, а 9 июня во время торжественного обеда по случаю заключения мира с Пруссией случился публичный скандал. Император в присутствии двора, дипломатов и иностранных принцев крикнул жене через весь стол «folle» (дура); Екатерина заплакала. Поводом к оскорблению стало нежелание Екатерины пить стоя провозглашённый Петром Ш тост. Неприязнь между супругами достигла апогея. Вечером того же дня он отдал приказ её арестовать, и только вмешательство фельдмаршала Георга Гольштейн-Готторпского, дяди Екатерины, спасло её…
         Но приказ об аресте ускорил приготовления заговорщиков. Датский поход планировался на июнь. Император решил повременить с выступлением войск, чтобы отпраздновать свои именины. Утром 28 июня (9 июля) 1762 года, накануне Петрова дня, император Пётр Ш со свитой отправился из Ораниенбаума, своей загородной резиденции, в Петергоф, где должен был состояться торжественный обед в честь тезоименитства императора. Накануне по Петербургу прошёл слух, что Екатерина содержится под арестом. В гвардии началась сильнейшая смута; один из участников заговора, капитан Пассек, был арестован; братья Орловы опасались, что возникла угроза раскрытия заговора.
      В Петергофе Петра Ш должна была встречать его супруга, по праву императрицы, бывшая устроительницей торжеств, но к моменту прибытия двора она исчезла. Через короткое время стало известно, что Екатерина рано утром бежала в Петербург в карете с Алексеем Орловым (он прибыл в Петергоф к Екатерине с известием, что события приняли критический оборот и медлить более нельзя). В столице «Императрице и Самодержице Всероссийской» в короткое время присягнули гвардия, Сенат и Синод и население. Гвардия выступила в сторону Петергофа.
      Дальнейшие действия Петра показывают крайнюю степень его растерянности. Отвергнув совет Миниха немедленно направиться в Кронштадт и повести борьбу, опираясь на флот и верную ему армию, размещённую в Пруссии, он собирался было защищаться в Петергофе в игрушечной крепости, выстроенной для манёвров, с помощью отряда голштинцев. Однако, узнав о приближении гвардии во главе с Екатериной, Пётр бросил эту мысль и всё же отплыл в Кронштадт со всем двором, дамами и т. д. Но Кронштадт к тому времени уже присягнул Екатерине. После этого Пётр совершенно пал духом и, вновь отвергнув совет Миниха направиться в Ревель, а затем на военном корабле к армии в Северной Германии, вернулся в Ораниенбаум, где и подписал отречение от престола.
Где-то достали вино, и началась всеобщая попойка. Разгулявшаяся гвардия явно собиралась учинить над своим бывшим императором расправу. Панин насилу собрал батальон надёжных солдат, чтобы окружить павильон. На Петра Ш было тяжело смотреть. Он сидел бессильный и безвольный, постоянно плакал. Улучив минуту, бросился к Панину и, ловя руку для поцелуя, зашептал: «Об одном прошу — оставьте Лизавету со мной, именем Господа Милосердного заклинаю»!
(В такой ситуации всё может быть. Однако это писал Панин, сам участник заговора…Оставим на совести писавшего эти слова, если они не соответствуют действительности)…
      Вот как описывает события этих дней 1762 года Александр Сергеевич Мыльников (доктор исторических наук): «Днём 28 июня 1762 года в столичном Казанском соборе при стечении публики и высшего духовенства в присутствии Екатерины был оглашен манифест о её вступлении на самодержавный престол. Между тем Петр Ш развлекался с придворными в Ораниенбауме, а утром этого дня направился в Петергоф, надеясь найти там свою супругу — на следующий день было намечено торжественное празднование дня Петра и Павла. Лишь с опозданием в несколько часов, случайно и из вторых рук узнал он, что, так сказать, заочно лишился российского трона. Бывшего самодержца арестовали и препроводили конвоем в Ропшу».
         Обстоятельства смерти Петра Ш до сих пор окончательно не выяснены. Низложенный император 29 июня 1762 года, практически сразу после переворота, в сопровождении караула гвардейцев во главе с Алексеем Орловым был отправлен в Ропшу в 30 верстах от Санкт-Петербурга, где через неделю — 6 июля 1762 года скончался. По официальной версии причиной смерти был приступ геморроидальных коликов, усилившийся от продолжительного употребления алкоголя и поноса. При вскрытии, которое проводилось по приказу Екатерины, обнаружилось, что у Петра Ш была выраженная дисфункция сердца, воспаление кишечника и признаки апоплексии.
      Однако по другой версии смерть Петра считается насильственной и убийцей называют Алексея Орлова, родного брата её фаворита Григория Орлова.. Эта версия опирается на письмо Орлова Екатерине из Ропши, не сохранившееся в подлиннике. До нас это письмо дошло в копии, снятой Фёдором Васильевичем Ростопчиным. Оригинал письма был якобы уничтожен императором Павлом I в первые дни его царствования. Недавние историко-лингвистические исследования опровергают подлинность документа и называют автором фальшивки самого Ростопчина.
      Ряд современных медицинских экспертиз на основании сохранившихся документов и свидетельств выявил, что Пётр Ш страдал биполярным расстройством с неярко выраженной депрессивной фазой, страдал от геморроя, отчего не мог долго сидеть на одном месте. Микрокардия, обнаруженная при вскрытии, обычно предполагает комплекс врождённых нарушений развития.
         Первоначально Пётр Ш был похоронен безо всяких почестей 10 июля 1762 года в Александро-Невской лавре, так как в Петропавловском соборе, императорской усыпальнице, хоронили только коронованных особ, а Пётр коронован не был. Сенат в полном составе просил императрицу не присутствовать на похоронах.
      Но, по некоторым сведениям, Екатерина приехала в лавру инкогнито и отдала последний долг своему мужу. В 1796 году, сразу после кончины Екатерины П, по приказу Павла I,останки Петра Ш были перенесены сначала в домовую церковь Зимнего дворца, а затем в Петропавловский собор. Петра Ш перезахоронили одновременно с погребением Екатерины П. Император Павел при этом собственноручно произвёл обряд коронования праха своего отца.
            Некоторые высказывания о Великом князе, оставленные иностранными посланниками:
      Прусский посланник в Петербурге барон А. фон Мардефельд в отчёте о русском дворе в 1746 году: «Великому князю девятнадцать лет, и он ещё дитя, чей характер, пока не определился. Порой он говорит вещи дельные и даже острые. А спустя мгновение примешь его легко за десятилетнего ребёнка, который шалит, и ослушаться норовит генерала Репнина, вообще им презираемого. Он уступает всем своим дурным склонностям. Он упрям, неподатлив, не чужд жестокости, любитель выпивки и любовных похождений, а с некоторых пор стал вести себя, как грубый мужлан. Не скрывает он отвращения, кое питает к российской нации, каковая, в свой черёд, его ненавидит, и над религией греческой насмехается; ежели императрица ему приказывает, а ему сие не по нраву, то противится, тогда повторяет она приказание с неудовольствием, а порой и с угрозами, он же оттого в нетерпение приходит и желал бы от сего ига избавиться, но не довольно имеет силы, чтобы привести сие в исполнение. Всем видом своим показывает он, что любит ремесло военное и за образец почитает короля, чьими деяниями великими и славными восхищается, и не однажды говорил мне: «У вас великий король, я буду делать, как он, и не стану спокойно сидеть дома». Однако ж, покамест, сей воинский пыл ни в чём другом не проявляется, кроме как в забавах детских, так что отверг он роту кадетов и составил себе взамен роту из лакеев, где в роли унтер-офицеров камердинеры подвизаются, а в роли офицеров — камергеры и камер-юнкеры, кои под командою его различные совершают эволюции. В покоях своих часто играет он в куклы. Супругу не любит, так что иные предвидят, по признакам некоторым: детей от него у неё не будет. Однако ж он её ревнует. Так что, ежели хочешь к нему войти в доверие, не стоит её посещать чересчур прилежно».
         Прусский посланник в Петербурге (затем государственный министр) граф К. В. Финк фон Финкенштейн в отчёте Фридриху П в 1748 году (Петру – 20 лет): «На великого князя большой надежды нет. Он не блещет ни умом, ни характером; ребячится без меры, говорит без умолку, и разговор его детский, великого государя недостойный, а зачастую и весьма неосторожный. Привержен он решительно делу военному, но знает из оного одни лишь мелочи; охотно разглагольствует против обычаев российских, а порой и насчет обрядов Церкви Греческой отпускает шутки; беспрестанно поминает своё герцогство Голштинское, к коему явное питает предпочтение; есть в нём живость, но не дерзну назвать её живостью ума; резок, нетерпелив, к дурачествам склонен, но,ни учтивости, ни обходительности, важной персоне столь потребных, не имеет. Сколько известно мне, единственная разумная забава, коей он предаётся, — музыка; каждый день по нескольку часов играет с куклами и марионетками; те, кто к нему приставлен, надеются, что с возрастом проникнется он идеями более основательными, однако кажется мне, что слишком долго надеждами себя обольщают. Слушает он первого же, кто с доносом к нему является, и доносу верит. Слывёт он лживым и скрытным, и из всех его пороков, сии, без сомнения, наибольшую пользу ему в нынешнем его положении принести могут; однако ж, если судить по вольности его речей, пороками сими обязан он более сердцу, нежели уму. Если когда-либо взойдёт на престол, похоже, что правителем будет жестоким и безжалостным; недаром толкует он порой о переменах, кои произведёт, и о головах, кои отрубит. Императрицу боится он и перед нею трепещет; фаворита терпеть не может и порою с ним схватывается; канцлера в глубине души ненавидит; нация его не любит, да при таком поведении любви и ожидать странно».

            Внутренняя политика Петра Ш

         Политическими кумирами Петра Ш были Петр I и правитель Пруссии Фридрих П. Они и стали своеобразными ориентирами в политике Петра Ш. Как бы впитав энергию своих кумиров, новый император России с необычайным рвением взялся за государственные дела. Если все предыдущие правители-императрицы перепоручали управление страной своим фаворитам, то Петр Ш с невероятным усердием стремился руководить страной только сам. Высокая государственная активность императора проявилась и в том, что за полгода своего правления он успел издать около 190 указов.
      Так, при Петре Ш была ликвидирована Тайная канцелярия, занимавшаяся прежде политическим сыском, начался процесс секуляризации церковных земель, поощрялась предпринимательская деятельность и даже была попытка начать выпускать первые в России бумажные деньги – ассигнации.
      Большинство из этих начинаний будут продолжены Екатериной П.
      В связи с ликвидацией Тайной канцелярии, были возвращены из ссылок многие прежние политзаключенные, в том числе Э.И. Бирон и Б.Х. Миних.
      Петр Ш стал одним из немногих императоров России XVШ века, задумавшимся о положении крестьян. Так, помещикам было запрещено теперь убивать крестьян под страхом пожизненной ссылки. Однако, это была лишь маленькая, почти случайная вспышка света во тьме крепостничества, потому что в дальнейшем крепостной гнёт только усилился: помещики могли свободно переселять крестьян из одного уезда в другой, был значительно осложнен переход крестьян в купеческое сословие, тысячи государственных крестьян при Петре Ш стали крепостными.
      В то же время, прекратились преследования старообрядцев. Считается, что в планах у Петра Ш было реформирование Русской православной церкви по протестантскому образцу.
      Фактически, многими своими действиями Петр Ш заложил фундамент для реформ Екатерины П.
      Считается, что, главным документом всего правления Петра Ш стал «Манифест о вольности дворянства 1762 года». Если при ПетреI дворяне обязаны были всю жизнь служить государству, а при Анне Иоанновне могли уходить в отставку спустя 25 лет службы, то теперь, согласно Манифесту, дворяне могли не служить вообще, превращаясь, тем самым, в, абсолютно привилегированный слой населения. Манифест давал дворянам новые и расширял старые привилегии. Теперь дворяне могли свободно распоряжаться своей землёй, а также получали право свободного выезда из страны.
      Личность и деятельность Петра Ш долгое время расценивались историками единодушно отрицательно, однако затем появился и более взвешенный подход, отмечающий ряд государственных заслуг императора, который продолжал внутреннюю политику ПетраI. Во времена правления Екатерины за Петра Фёдоровича выдавали себя многие самозванцы (зафиксировано около сорока случаев), самыми известными из которых были Емельян Пугачёв и Степан Малый в Черногории.
      Первыми же подписанными Екатериной П 29 июня 1762 года (то есть на следующий день после ночного переворота) внешнеполитическими распоряжениями были: извещение иностранных правителей о своём восшествии на престол, рескрипт А. Обрескову об отмене распоряжений о провоцировании турецкого нападения на Австрию и рескрипт посланнику в Дании, Корфу, с приказом вернуться в Копенгаген из Берлина и уверить датское правительство в своей дружбе, и отмене всех анти - датских распоряжений прежнего императора.
      Уход из жизни Петра Федоровича означал для его летней резиденции утрату роли одного из центров художественной жизни России. «Ораниенбаумский театр и школа, — отмечал А. Гозенпуд, — прекратили свое существование… Штат был распущен, школа ликвидирована, а артисты зачислены в труппу по специальному указу Екатерины П»

Всё те же, из гнезда Петрова:
Теперь уж внук его родной.
Родился крепким и здоровым.
Судьба сюрприз стране готовит,
Он тщательно замаскирован;
Не постоит и за ценой…

Ему лишь месяц. Он без мамы,-
Ушла в расцвете юных лет.
Бесследно не проходят драмы;
Приходим в этот мир гостями,
Воздать Создателю трудами,-
Других путей, как видно, нет…

…О нём так много разных мнений.
Любил ли Русь, иль не любил?
Русь – не гнездо его рожденья;
Он лютеранин по крещенью.
Скажу без преувеличенья,
Что он Готторп в душе хранил.

…Судьбой престол намечен шведский:
Отец- племянник короля.
Но кто из нас, в сей мир вошедший –
Хозяин жизни, своих действий?
Кто застрахован от всех бедствий?
Считаешь, ты? Как это зря…

Мальчишка – слабо управляем.
В одиннадцать – он сирота.
Давайте, всё же, мы признаем:
Что о чужой душе мы знаем,
Когда та боль переживает,
Как светлый Ангел, быв, чиста?

Был в детстве часто наказуем.
Любви душевной не познав,
Душа ночами так тоскует,
Для всех невидимо бунтует
И к озлоблению дрейфует,
Напрасно ласки ждать, устав…

Рос боязливым, нервным малым;
Боялся пушечной пальбы.
Был нездоровым, хилым, слабым.
Мечтал, всё ж, о военной славе,-
Но выбора лишён был права.
В России сгинуть – знак судьбы…

Он лишь на четверть - парень русский,-
Язык же выучил едва.
Был вызван в Кремль из захолустья,-
В России жизнь казалась тусклой.
И скоро тётке стал обузой,
Живя в объятьях озорства…

…Погружена в заботы тётка:
Парнишку надо обучать.
…Была такой же сумасбродкой
С летящей лёгкою походкой…
Рассудком поняла холодным –
Придётся трон ему вручать.

Нашла наставников толковых.
В науках точных преуспел.
А Штелин был на всё готовым,
И находил его способным.
Он был учитель бесподобный –
Найти подход к нему сумел…

…И перешёл он в православье,
Чтобы на трон российский сесть,-
Как внук Петра, имеет право
Возглавить русскую державу.
Но игры манят и забавы…
Хоть, впрочем, время ещё есть…

Поняв, что слаб он к управленью,
(И это стало тяготить),-
Он склонен к пьянству, наслажденьям,
А это к гибели ступени;
И мысль приходит, как спасенье:
«Мальчишку надобно женить.

…В Германии - невест, как лилий
На чистой заводи пруда,-
Из знатных княжеских фамилий,-
Их находили без усилий.
За принцев замуж выходили,
И уезжали навсегда…

В Россию въехала принцесса,
София, милая Фике,-
Она из маленького Цербстска…
И, если выберут невестой,
Полюбит Русь от всего сердца,
Врагов держа на поводке.

…И вот уж поменяла веру;
И вышла замуж за Петра.
И окунулась в атмосферу
Ученья; много преуспела:
Всегда работала усердно
Жить при дворе – не есть игра…

…Проходит время – нет ребёнка;
Он Воронцовой увлечён;
Уже меж ними напряжёнка…
Лишь через девять лет - мальчонка,
В наш мир явленный криком звонким,
Императрице был вручён…

«Ну, всё! Свободны,- развлекайтесь,-
Был им подарен «малый двор,-
А к сыну и не приближайтесь».
Соизволеньем высочайшим,
И под присмотром лишь строжайшим
Визит им краткий разрешён.

Отец не сильно и скучает,
И не страдает за сынком.
Она умна – он понимает,
Но с «наслажденьем унижает»;
Все видят в князе «шалопая»,-
Он ей грозит монастырём.

…Ничто не вечно в мире этом,
Закон для всех живых – един:
Ушла душа Елизаветы,
Петру оставив эстафету –
Внедрять великие заветы
Как всей России господин.

…И вот он на вершине власти,-
И сразу издаёт указ…
А в армии вскипают страсти:
«Удумал что пруссак несчастный?
Питая к Фридриху пристрастье,
Унизать Русь, а с ней и нас.

Напрасны были наши жертвы
И героизм простых солдат.
К врагам Руси он милосерден,
И помогает им усердно.
А Фридриху душою предан»-
А это явный компромат».

За возвращение Готторпа,
Готовит с Данией войну.
Он снова Фридриху пособник.
Руси не нужен шаг подобный,-
Её победу он угробил,
Шагнув на шаткую тропу…

Он проведёт на русском троне
Сто восемьдесят и шесть дней.
Плелась интрига утончённо
В секрете и без лишних звонов.
К развязке шло всё неуклонно,-
И чем циничней, тем верней…

…Екатерина – сама «кротость»,
А он как истый «солдафон»;
За слабость принял её скромность,-
Не оценил её «способность»,
И ситуации серьёзность…
Как сильно просчитался он…

…И всё же истине в угоду
Должны мы здесь отметить, что
Он к цели шёл, не видя броду,-
За дело взялся лихо, сходу,
И Русь готовил к повороту…
Сложить в германское гнездо?

Ошибочно он думал: «Фридрих
Ему любимый друг и брат»?
И вот «предательство» раскрыто…
Мечты его, увы,- разбиты.
История - сторонний зритель,-
Ей всё равно, кто виноват…

Не всем по нраву его лихость;
Уж кто-то к трону прикипел,
Где, как из рога, ему милость
Лилась рекой, как и не снилась.
Чтоб это всё остановилось
В уме, да здравом, кто б хотел?

Но гложет смутное сомненье,-
Его развеять бы пора.
Историки с завидным рвеньем
Отстаивают дружно мненье:
Екатерине – восхваленье,
А негатив – лишь для Петра.

…Неверно читаная книга,
Заведомо рождает ложь.
И тянется всю жизнь интрига,
Без корня, словно повилика,
Сок тянет, будь ты хоть владыка,
Но от напасти не уйдёшь.

…Мы сделаем сейчас попытку
Сказать, что он – не «солдафон».
Нелестных слов о нём в избытке,-
Их часть возьмём-ка мы в кавычки;
И к справедливости привычно,
Другой тропинкою пойдём…

Свет истины такой желанный,
А Пётр мне - «ни сват, ни брат»,-
Но, всё ж, считаю – было б странным
Вопрос оставить без вниманья;
И вот, по правды настоянью,
Поправки версий предстоят…

…Он «неконтактный», «нелюдимый»?
Но он был круглой сиротой…
Лишившись матери любимой,
Был одиночеством томимый;
Судьбой ведОм, неотвратимо:
Жить в стороне ему чужой.

…«К наукам точным «расположен»,
Но утверждают, что ленив,-
Как все мальчишки, был, как ёжик;
Бывал порою и несносен,
Но далеко не безнадёжен
И по природе не спесив.

Ещё шептались, что «Россию
Не любит он, Великий князь».
Нет в чувствах жара эйфории;
И есть к Готторпу ностальгия,-
Неумолима та стихия,
Что управлять судьбой взялась…

Женат по воле Лизаветы,-
Мечтал жену свою любить;
Но жизнь кроит свои сюжеты,
И не нуждается в советах,-
Где хочет, вводит там запреты.
И как её за то винить?

Брак по расчёту был задуман;
Их чувства не брались в расчёт.
Терпела всё благоразумно,
Не отдаваясь играм шумным,-
Она готовилась к триумфу;
Ждала, когда час «Х» пробьёт…

…Свободен трон. Он – император.
И взялся рьяно за дела
Он, как и дед его когда-то.
Своею сутью – реформатор,
И многих дел инициатор,-
Судьба же горькая ждала…

И вот сошлись все стрелы вместе –
Он отреченье подписал.
И на другой день Манифестом
Она на троне – его месте,-
Отрезан путь ему к отъезду-
Он этого не ожидал…

И через три недели в Ропше
Внезапно умер наш герой,
Шесть лет до сорока не дожил;
Покорно нёс чужую ношу;
Хоть сам и не был он святошей,
Но всё ж России был слугой.

…Она пережила супруга
На ровно столько ж долгих лет.
Щедра оплата той услуги,-
Сильны ветра житейской вьюги;
И бродит истина по кругу,-
Мы ищем до сих пор ответ…

Продолжение следует: