Махоркой горькой самокруточку набив,
Махнув холодной водки сотню грамм,
В затишье меж разрывов и бомбёжек,
Трель соловьиную заслушался Иван...
Уж года три, как жизнь "на уши" встала,
Изломана, да порвана в клочки.
Но, рядышком тальяночка лежала,
Блестели солнечной латунью уголки.
Аж до Берлина топала пехота,
По маю, в триумфальном том году.
И не одна душа соломинкой истлела,
В кромешном, полыхающем Аду.
И в редкой тишине, перед отбоем,
Он неспеша гармошку в руки брал.
Мелодией, да песней залихватской,
Сердца однополчанам согревал.
Советский воин - добр, силён, отважен.
Хоть гнев, порою, взоры застилал,
Солдатский хлеб суровый: груб и тяжек...
Он честь мундира "грязью" - не марал.