Есть нечто утаённое в начале,
едва ли уловимое
как жест,
что скован оробелыми плечами
в привычке не расстёгивать манжет.
Сплетая пальцем острый иероглиф –
восточный знак на старые рубцы,
ты прорастал в распахнутые окна,
как хилый фикус, впитывая ци,
искал не исцеления –
но смелость,
не слово, но звучание искал
в безмолвии струны,
продлённой спелой
пульсирующей венкой у виска.
Жемчужной пеной, облаком лебяжьим,
полуденным туманом опьянён,
я находил в строке своей -
себя же –
влюблённым в многоточие твоё.
Донашивая мраморные шрамы,
обугливая смуглые ступни,
я вёл тебя туда, где из вольфрама
на рампе зажигаются огни…
и нечто утаённое в начале,
на сцене этой –
выгорит дотла:
ты тот, кто носит крылья за плечами,
в ком тлеет обесцененный талант
самоубийц,
воскреснувших из пепла
чужих стихов и помыслов чужих,
растраченных в молчании пробела
на эту
неприкаянную
жизнь.