Отец мой, Вадим Прокофьевич,
свет белый во тьме теряется…
Ударить теперь по кофею
возможным не представляется.
Не выпить теперь по чарочке
с твоей офицерской пенсии,
тоску не развеять чарами
и слух не потешить песнями.
А мы с тобой не доспорили
и не добрались до истины,
не вымыли ног босфорами
ни в мыслях, ни в снах неистовых.
О Боге и о религии,
о власти и об истории
за фильмогазетокнигами
с тобою мы не доспорили.
Теперь не звонить без повода,
стихов не читать горячечных,
над ухом не виться оводом –
теперь одному корячиться.
Но годы свернутся свитками,
душа содрогнётся трепетно –
и мы непременно свидимся,
и мы непременно встретимся.