Путешествие в незнакомые места - это как путешествие на другую планету. И нередко - все это всего лишь за углом.
Ну вот, я и в Киеве...
При закрытых дверях - границах, Covid-истерии, войнах и вечных диктаторах, сегодня “пойти в гостю к соседу” - поехать в соседнюю страну, оказывается не так уже и просто.
Сегодня из Беларуси добраться в "Самостийную" - одним путем: по воздуху. Земля, при закрытых границах, пока не "наша", не для путешественников.
Основательный “шмон” в аэропорту Минска, перелет Минск - Киев, всего 50 минут - только взлетели и уже садимся, быстрая проверка украинских погранцов и таможенников (украинцы всегда были менее дотошными, чем белорусы) - и вот я снова там, где был тысячу раз, где остался кусочек меня, молодого и наивного, мои “бесплодные места, где был я сердцем молод”...
Дорога из аэропорта приятная, ровная, обочины все в тополях и каких-то по-особенному белых березах - не отличишь от Минска, разве что чуть-чуть поразмашистее, “поершистее”. И ровный ход пригородного шаттла, и гладкая, совсем не украинская дорога - и я начал уже думать, как все изменилось, что и нет моего привычного, разухабистого, раздолбайского Киева. Ан, нет, оказалось все на месте.
При “подлете” к Киеву показались и старенькие, знакомые с детства советские высотки, и новые “хмарочесы”-человейники в тридцать этажей, в которых не понятно, как жить, если ты человек, а не муравей, не пчела в улье, на головах друг у друга, среди стекла и бетона, и гладкая дорога привычно поменялась на пригородные ухабы. Уф, все на месте...
В этот раз я решил “попановать” и снял номер в отеле “Украина”, в самом центре, с видом на Крещатик.
Вечер был теплым, над Крещатиком висел молодой месяц, в воздухе пахло сиренью, и, казалось, счастье, вот оно, совсем близко, совсем рядом...
Небольшая очередь из каких-то то ли хорватов, то ли черногорцев, непривычная в Украине любезность администратора с ее “Извините за ожидание”, моя девичья память - а гривен-то рассчитаться у меня и нет, - депозит, и вот я уже в номере.
Большой с высокими потолками номер с простой мебелью и пурпурными шторами вод трехметровые потолки и эксклюзивный вид на Майдан, Крещатик, молодой украинский месяц, обещающий хорошую погоду и обязательное счастье впереди.
Сбылась мечта идиота: вот я снова там, где был год тому, где был два, где буду снова и снова...
После душа я залпом проглотил бутылку местной холодной Оболони (пиво), и приступил к ужину, который я заблаговременно купил в “Пузатой хате”, местном Макдональдсе не-уличной, а домашней еды в Украине.
К борщу, вареникам с жареной цибулей и сметаной и гречке с грибами и котлете по-Киевски. Но, выяснилось, что в номере нет приборов.
Тогда я вспомнил свое азиатское прошлое, и … съел вареники, гречку и даже борщ руками.
Ну, едят же узбеки плов руками, свое национальное блюдо, чтобы пищу чувствовать не только языком.
Я кощунственно ел украинский борщ пальцами, запивая юшкой из бурячного бульона и сметаны, закидывал в рот вареники и заедал гречкой с котлетой, и был совершенно счастлив.
Через полчаса я уже беспокойно спал под пчелиное гудение непрекращающегося трафика на Крещатике и чье-то зычное похрапывание через стенку...
24 часа в Киеве: что посмотреть?
Иногда одна минута стоит часа. А иногда и всей жизни.
На следующий день я проснулся около шести утра, с трудом понимая, где я нахожусь. Было воскресенье. В окно во всю лился утренний густой свет нового майского дня, слышался тонкий писк ранних ласточек, гонявшихся в воздухе за своим завтраком, шуршал упрямой змеей непрекращающийся трафик на Крещатике.
Интересно, но у меня никогда не получается прочувствовать момент, в котором я сейчас нахожусь. Такое чувство, что мозг постоянно запаздывает, переваривая и усваивая информацию, которая доходит до сознания с явным опозданием. И момент счастья наступает только тогда, когда ярким файлом воспоминание ложится в серый архив памяти.
В тот день мне надо было быстро сделать несколько важных дел, вроде подключения к местному мобильному интернету и покупки ремня под внезапно спадающиеся новые брюки, и дальше я был свободен как ветер - бродить по Крещатику, взбираться на Владимирскую горку и шпацировать неторопливо по Подолу.
В местном отделении связи я на удивление быстро и без проблем подключился к местной мобильной связи, основательно позавтракал в “Пузатой хате” поблизости и под не по-весеннему, а во всю по-летнему пригревающим солнцем отправился на все четыре киевские стороны.
Был без преувеличения изумительный весенний день, обещавший стать даже уникальным, запоминающимся надолго.
На широких холмах Днепра по-королевски цвели белые и розовые каштаны. Разросшиеся кусты сирени щедро источали в воздух прекраснейшее благовоние, пьянящее и кружившее уставшую голову. В парке у Владимирской горки, в лучах щедрого воскресного солнца, гуляли толпы праздных киевлян и гостей столицы, сам цвет, как где-нибудь возле Эйфелевой башни в Париже или одном из нью-йоркских парков. Только еще лучше...
Я прошелся мимо и спустился вниз, по одному из полупустых спусков, немного устав от толпы, вышел на какую-то трассу и вскоре очутился на набережной возле речного порта.
Жажда погнала меня в ближайшее кафе с каким-то французским названием, я купил там бутылку дорогой воды, зашел в уборную, выложенную испанскими изразцами и новомодной плиткой над сияющими на свету латунными кранами, посидел за столиком, где мне предложили сделать заказ по QR-коду, модной нынче теме у модных людей, и побрел дальше, мимо церкви Св. Андрея на воде, каких-то старых-престарых зданий и полуразвалившихся фабричных труб в стиле дореволюционной эклектики, которые я видел в одном из своих снов...
Это интересно, но я видел эту картинку во сне, я четко об этом знал, и почему-то не удивлялся.
Ближе к вечеру, выдохшийся и обожженный солнцем, намотав 25 тысяч шагов по склонам Днепра и модным киевским тропам, я вернулся в свой прибранный номер, даже без сил спуститься в “Пузатую хату” на ужин.
Вечерний Крещатик оживал, зажигаясь вечерними огнями, наполняясь вечерней жизнью, как оживают центры многих больших городов, привлекая в себя бабочек и мотыльков в человеческом обличье.
И в этот раз мне было безумно приятно наблюдать за этой “центральной” жизнью со стороны, сверху, из своего окна на одиннадцатом этаже, уже не торопясь окунуться в эту феерию столичного разгула и тщеславия.
Счастливый...