В одеяле скомканном есть потаённый ход —
думал, пробудившись утром, человек рабочий,
подавляя дрожь привычную. И точно
зная всё, что будет, наперёд
в камере с обоями в цветочек.
Через складки ходом тайным — на волну-зарю,
плещущую красным соком на асфальт и крыши.
И уже видны окрестности Парижа.
В кабаке там разливает брют
юноша (какой-нибудь Бернар), заказ услышав.
Перейти не терпится сквозь лабиринт туда:
в место, где срезают память плавники дельфинов,
умножая силу дозы эндорфина,
усмиряя тремор навсегда,
где-то в Коста-Брава и в Афинах.
"Посторонним выход запрещён! Проход закрыт!" —
в ритме монотонном — стук в висок рабочий.
Равноденствие собою удлиняет ночи.
Человек проснувшийся небрит.
В день, который стал, как жизнь, короче.