Кому-то детство –
игры и веселье,
а мне досталось
множество миров,
и мир один
так часто в сновидениях
преследовал меня –
мир страшный тот
был миром мёртвых
и заблудших душ.
Кому-то детство –
игры наяву,
а мне – скитаться
в параллелях снов.
А мне – ходить
и с мёртвыми играть,
освобождать,
указывать пути
и защищать
от Умерших
живых.
Бесстрашие и мудрость –
мне дары.
Печаль и глубина
для детских глаз.
Я видела миры,
что видят вас…
Я слышала напевы
тишины.
Одной ногой в могиле
я жила,
мне смерть была
привычнее, чем жизнь...
Я помню толпы
тех несчастных душ,
деревни мёртвых
или города.
Я помню – в них
зелёная трава,
и солнце есть,
а в сумерках –
цветы.
Однажды в этот мир
явился ты.
Однажды, много позже,
ты забрал…
А прежде нашей встречи
столько строк
слагала
в эпитафию
себе!..
Я говорила,
что погребена,
и что средь чёрных маков
мой приют.
И всё же говорила,
что жива, а, раз жива,
то где-то здесь мой дух...
Я говорила:
не порабощён
мой дух печальный,
что не мёртвый он,
и если тело бренное
сгниёт,
мой дух, что жаждет
жизни, он вспорхнёт!
Сверхновой вспыхнет,
фениксом, огнём.
Ему оковы плоти
нипочём.
Но ты забрал,
ты руку взял мою…
Я вижу небо,
что реальней снов.
Я вышла из могилы
в поле – в Мир.
Пусть комья
той сырой земли
в лесу
травой и земляникой
зарастут…
Мне не о ком грустить,
скучать. Теперь
я буду петь
о жизни – для тебя.
Свобода и Бессмертие
пришли
в мир мёртвых –
развернули от меня.
Я вечна...
Золотарника поля,
и цвета янтаря
душа моя,
и запах сосен,
и тепло песка…
Ты возвратил
меня к себе домой,
и гости незнакомые
в наш дом
не ходят больше,
нечто обретя…
Свобода и Бессмертие
для них
открыли в высь
желанные врата.