Полем жизнь переходя, нёс отпущенное бремя,
Не вилял и не скулил, упирался и терпел.
В девять вечера, как штык, взгляд вонзал в программу "Время",
В девять тридцать, соловьём, акапелла Beatles пел.
- Yellow, yellow submarine, - от портвейна дворник синий,
До полуночи орал, под куранты затихал.
Он служил когда-то там, на советской субмарине,
Помнил дворник наизусть этой лодки ТТХ.
Он на праздник надевал бескозырку и тельняшку,
Рассекал метлою двор, как безбрежный океан,
Семенила рядом с ним, безпризорная дворняжка,
И топорщили штаны поллитровка и стакан.
На вертовке бронзовел знак за дальние походы,
За Луанду и Камрань, и за тысячу чертей,
Он носил его всегда, не взирая на погоды,
На наличие бухла и на сводку новостей.
А как только наводил марафет в двора колодце,
Он спешил к себе в подвал, уходя на глубину,
Ставил в угол, у двери, полустоптанные коцы,
Пил портвейн и ругал непутёвую страну.
Просыпался к девяти, запускал программу "Время",
Видел чем живёт страна, как глубины бороздит,
После: Yellow submarine, гимн страны, в подушку темя,
Сон тревожный и пустой, в пять будильник зазудит.
Как-то, в жёлтом сентябре, он не вышел на поверхность,
Выла сука у двери, ветер форточку листал,
Посейдон его забрал, в своё царствие, наверно,
Он ему тогда, навек, верным ординарцем стал.
Мы не знали, что и как, кто наш дворник и откуда
Занесло его в наш двор, из каких таких широт,
Только Yellow submarine, помню я и помнить буду,
И дворняжку, и портвейн, в широко открытый рот.