3...ночные забавы
-Ровно в полночь.
-Что в полночь?
-Приходите к амбару, не пожалеете...
«Обыкновенное чудо» фильм
-Вы, это серьёзно?
-Ну, давай посмотрим. Ночь. Могу спать, но не сплю. Везу тебя через весь город в зоопарк. Договариваюсь чтобы там никого не было. Потом сижу на лавке и караулю, чтобы какая-нибудь пьяная сволочь не забрела случайно. Хочу спать, но не сплю. И всю это время слушаю нытьё лысой обезьяны. Которую, с каждой секундой всё сильнее хочется придушить. Хочу, но не могу, потому что, обещал кое-кому в дорогом, синем костюме… поставить мальчика на ноги. А мальчик этот запрыгнул на шею, свесил ножки, накрутил шпоры и пользует меня как цирковую лошадь. Это похоже на шутку? А я, похож на шутника, весельчака и балагура?
-Но… там волки?
-А ты кого хотел увидеть, детёныша тюленя?
-У меня в руке чьё-то сердце истекающее кровью. Настоящее сердце.
-Что значит, чьё-то, оно свиное!
-Фух ты! Сразу от сердца отлегло! Полегчало-то как! Раз свиное, то, мне точно не отгрызут руку. Волки, они же Тору зубрят и кошерное предпочитают. От свинины их воротит!
-Тянешь время? Понимаю. Трус. Иди уже!
Адам Андреевич аккуратно, но настойчиво подтолкнул к вольеру Тополева. Тот заупрямился…
-Нет! Подождите! Я… я передумал!
Он попытался стряхнуть кровоточащее, сердце со своей ладони. Оно прилипло. Артёму показалось даже, что оно вросло в его плоть.
-Что... что это?
-Паника. Это паника…
С довольным видом сообщил Адам Андреевич и пригладил усы.
-Люблю такие моменты. Сразу видно, человек г***но или нет.
-Пусть г***но! Я не буду! Я не могу!
Адам Андреевич медленно улыбнулся. Уголки рта, атомными ледоколами, прорезающими толщу щёк, поползли куда-то кверху. Там встретив непреодолимую преграду в виде ушных хрящей остановились. Меж тонких изгибов губ показались ряды острых и тонких зубов. Белки глаз порозовели, а зрачки приобрели густой, жёлтый оттенок с красной каёмкой. Сам же зрачок удлинился.
-Ну, перестаньте! Вы же знаете, я этого вашего… боюсь! Хорошо! Хорошо! Я пойду!
-Другое дело малыш.
Ласково произнёс Рыбкин. Вовремя остановив свою трансформацию. Где-то в глубине вольера, волки жалобно заскулили.
-В любом случае у тебя три варианта.
-Ка… какие?
Пока первые лучи утреннего солнца не коснулись стен зоопарка, ты либо просунешь между железных прутьев руку с сердцем и покормишь волков. Визуализируя золотой шар, источающий любовь, покой и умиротворение. Либо, запаникуешь и… и на десерт волкам достанется твоя кисть.
А третий вариант?
Артём искал безболезненный выход для своего нежного тела.
-Третий, он самый простой. Можешь идти домой.
-А сердце, оно вросло в руку?
-Конечно. Это же свинина. Вы людишки очень схожи с поросятами. Утром рассосётся…
-И всё?
-Нет, ты превратишься в хрюшку. Хотя это коснётся только твоих физических характеристик. Внутренне ты уже был свиньёй. Трусливым, неблагодарной, маленькой свиньёй. Хрю-хрю!
Рыбкин от души засмеялся простым, человеческим смехом.
-Пора! Жду тебя у входа с первыми лучами. Ну… или то, что от тебя останется. Шутка! Купить что-нибудь? Биг Мак? Желудей? Бинт? Могу всё это насыпать в корыто..
-Да ну тебя… Адам Андреевич, «нехороший» ты человек!
-Вспомни, чему я тебя учил и всё получится. Куснут может разок другой… делов-то.
Рыбкин повернулся в сторону аллеи и зашагал в ночь. Лунную, тихую, страшную. Артём остался один с темнотой, показавшейся ему зловещей. Луной, показавшейся ему кровавой и кучей диких животных, прячущихся во тьме вольера. Только того и ждущих, чтобы оттяпать его драгоценную руку. Так во всяком случае ему почему-то показалось. Пальцами левой руки он вцепился в один из толстых, железных прутьев, а правую с пульсирующим сердцем медленно пропихнул между двумя другими и закрыл глаза. С той стороны решётки, в темноте загорелось несколько пар жёлтых глаз, послышалось рычание.
-Я вижу золотую сферу. Она излучает тепло и волны добра. Я сливаюсь с неё. Добро, добро и любовь. Любовь и добро…
Бубнил Тополев до предела простенькую мантру сбиваясь с темпа. Вид у него был дурацкий. Он понимал это. Волки этого не понимали. Они были далеки от сложных, социально-психологических игр, которыми себя развлекает зажравшееся человечество. К чему они были близки, так это к руке, по которой текла кровь. Такая сладкая, такая манящая и такая легкодоступная. И это перевесило всё. Даже то, что, длительно общаясь с людьми, они привыкли к любой подлости, от этих трусливых, двуногих тварей.
-Мне откусят руку! Мне точно откусят руку…
............
Утренние лучи шершавыми языками лизнули верхушки деревьев. Звери, привыкшие спать ночью постепенно просыпались. Заверещала какая-то мелкая тварь. Ей вторила тварь покрупнее. Артём вздрогнул, выходя из оцепенения. Лавка, на которой он сидел тихо скрипнула. Рядом подсел Адам Андреевич.
-Пятачка нет, копыт нет. Скажи, что-нибудь Артём? Ты с нами? Ты человек? Не ностальгируешь ли ты при виде свинарника?
Сочувственно, но с явной издёвкой задавал он вопросы.
Тополев не ответил. Он долго и внимательно смотрел на свои руки. Играя в игру под названием «найди пять отличий». Одно он нашёл. На мизинце правой руки не хватало фаланги. Она куда-то пропала. Возможно сгинула в пасти одного из серых хищников, что не удовлетворился свиным сердцем.
-Ну?
Адам Андреевич осторожно толкнул Артёма плечом.
-В конце концов, не член же тебе откусили. А шрамы... шрамы привлекают женщин.
-Каких женщин? Которые мне этот член и оттяпают?
- Ты про ведьм что ли? Да забудь уже. Не все бабы ведьмы и не все ведьмы злые.
А вы можете… палец мне… вернуть?
С надеждой спросил Артём.
-Нет!
Отрезал Адам Андреевич голосом, которым обычно отрезают.
-Мы можем. Но... не можем. То, что произошло с тобой здесь, остаётся с тобой навсегда. Вот помню…
Адам Андреевич начал заплыв по воспоминаниям.
-Был у нас один такой Обин. Он потом на север подался и богом себя провозгласил над всем сущим. Люди там проживали дикие, малообразованные. Огнём из ноздрей посморкался, ему и поверили.
-Может... Один?
Поправил наставника Артём.
-Может быть и Один, а может быть заткнись и слушай! В мифах ваших потом напутали чего-то… опечаток понаделали. Эти писари католические вечно пили какую-то гадость, а потом двух слов связать не могли. Так вот, он, глаз потерял и ничего. Какую карьеру сделал.
-Я, что… могу богом стать?
-Конечно можешь. У вас даже Валгалла в каждом городе есть. Клиника называется… психиатрическая. И палаты одиночные для высшего пантеона. Раньше конечно проще было. Сразу лоботомия и свободен. Сейчас на укольчики перешли и таблетосики. Но тоже мало приятного.
Рыбкин прикурил сигарету.
Ты ноешь всё время и не слушаешь меня. А я всегда умные вещи говорю. Ахерис тоже не любил слушать, не любил учиться, мечом только махать любил. Думал с троянцами воевать, что на ярмарке силачей деревенских лупить.
-Ахиллес может быть?
Поправил его Артём и осёкся.
-Вот говоришь, говоришь, а толку никакого. Он тоже всё мимо ушей. Правда и героем был настоящим. Он бы этих волков через коктейльную трубочку сквозь решётку высосал, пожевал и шариком надул бы.
-А почему помер тогда? Про пяточек забыл?
-Какую пяточку?
Рыбкин уставился на Тополева.
-Ты иногда хотя бы головой думал быстрее языка! Какая пятка? Как можно в пятку попасть из лука? Ты их сандалии видел? Ими убить можно! Я ему говорил… больше работай с людьми. Иди на контакт. Разговаривай, будь помягче. И мать свою меньше слушай. А то...
-Сыночка, ты у меня самый красивый, самый умный, самый сильный. В мире нет лучше тебя. Ты самый, самый, самый великий воин в Греции! Да, что там в Греции! В мире нашем плоском, что слоны подпирают своими могучими спинами! Ты бессмертен!
-Последнее было лишним. Он уверовал. Война с троянцами затянулась. А конь деревянный упал набок, перед самыми воротами. Начались долгие переговоры.
Ну и как-то засиделись до ночи глубокой. Споры, вино рекой. Ахерис винишка накатил, ну и решил тоже в дипломата поиграть. Встаёт и говорит…
-Если к вечеру вы ворота не откроете, я ваших женщин, мужчин, царя Приама и статую Аполлона... прелюбодействую во все возможные и невозможные позициях! О которых вы даже не слышали олухи деревенские!
-И что?
-А то. Гектор тоже изрядно накидался и недолго думая схватил со стола бюстик Аполлона и треснул Ахереса по голове. Так не стало величайшего воина Греции!
-Но... легенды? Мифы? Одно дело имя перепутать, а другое...
Артём забыл про свою микроинвалидность.
-После войны выжило мало благородных греков. Тех, кто умел читать и писать. А мать его была богата и влиятельна. Да ещё и ведьма. Вот и переписала историю слегка. А Одиссею сказала...
-Если ты будешь по кабакам шляться и «небылицы» про моего сына рассказывать, жена твоя Пенелопа, получит евнуха, в гробу!
-Одессой был человеком мудрым, хоть и выпить не дурак. Поэтому заткнулся и на первом же древнегреческом, круизного лайнере отправился на Итаку к любимой и ненаглядной Пенелопе. Вот тебе Илиада, Одиссея и весь древний мир в двух словах.
Адам Андреевич, улыбнувшись в усы посмотрел на руку Артёма.
-Я смотрю рана твоя ужасающая уже не болит? Тогда пошли. Вон, Август подъехал.
За рулём чёрного, похоронного лимузина сидел Август. В зубах у Него была трубка. Трубка дымила.
-Привет малыш!
Здравствуй Карлсон.
Желчно поздоровался Артём. Взгляд Августа скользнул по окровавленному рукаву, и он сквозь зубы процедил…
-Не расстраивайся, помню старик Обин...
-Уже слышал…
Буркнул Артём в ответ.
-А дружище Ахир?
-И про него тоже…
-Адам, оставил бы и мне что рассказать…
-Август…
Адам Андреевич вяло отмахнулся.
У него ещё успеют отвалиться уши от твоих бесконечных историй. И Рыбкин пародируя шепелявый голос Августа, произнёс…
-Когда я служил на «Королеве Анне» под командованием Эдварда Тича у нас не было сотовых телефонов…
Машина быстро набирала скорость. И в какой-то момент Артёму показалось, что не они едут, а вселенная с бешеной скоростью несётся им на встречу. Август при этом умудрялся держать руль двумя пальцами и болтать с Рыбкиным, всё время отвлекаясь от дороги.
-Приехали.
Сообщил Август, а вселенная неожиданно, без каких-либо промежуточных этапов просто остановилась. Адам Андреевич достал из бумажного пакета Биг Мак, протянув его Артёму, и вкрадчивым голосом Иосифа Виссарионовича Сталина произнёс…
-Кушай дорогой, кушай. На рынке всё так дорого.
Артём откусил, прожевал и проглотил. Мак был ещё тёплым.
-А теперь пошли.
-Как пошли? Куда?
Испугался Артём.
-Испытание номер три!
Официальным голосом, громогласно объявил Рыбкин.
-Number three! Nummer drei! Numero tre!
-Прямо сейчас?
Закапризничал Артём.
-Нет блин! В отпуск тебя отправим. В Европу. Только зайдём в бухгалтерию, отпускные получишь.
- Иронизируете Адам Андреевич.
- На выход осёл упрямый.
-Я же свиньёй недавно был…
-Трансформировался. Растёшь.
Они вышли. Где-то вдалеке Останкинская башня, прячась в тумане царапал шпилем небо.
-Прошу вас мой юный друг!
Адам Андреевич распохнул тяжёлую, скрипучую дверь старого, обветшалого дома.
Артём шагнул вперёд и получив хороший пинок, провалился в темноту, оказавшись на мощёной улице с другой стороны двери, чуть не выронив из рук надкусанную, американскую котлету. К слову заметим, что данному мясному изделию вернуться в столицу нашей родины, было не суждено.
-Ну, хватит Адам Андреевич издеваться, я и так пострадал!
Артём уже было собирался углубиться в описания своей нелёгкой судьбы, окрасив её сочными красками жалости к самому себе, как вдруг челюсть его отвисла. Котлета выпала из рук и плюхнулась на хорошо притёртые друг к другу камни уличного пола.
Где-то вдалеке, Эйфелева башня царапала своим шпилем небо.
Non! Rien de rien ...
Нет! Ни о чем...
Non! Je ne regrette rien...
Нет! Я ни о чем не сожалею...
Ni le bien quon ma fait
Ни о хорошем, что у меня было,
Ni le mal tout ;a mest bien ;gal!
Ни о плохом. Мне все безразлично!
Запела в голове Артёма Тополева пронзительным, дребезжащим голосом Эдит Пиаф. Артёму поплохело…
продолжение следует...