Буквы станций проносятся бликами мимо.
То Москва-Петербург, или что-то другое.
Сквозь клубы паровозно табачного дыма
Тускло светят ночные огни Бологое.
Где увидела Вронского бедная Анна
По асфальту размыты тенями бордюры.
И скрежещут сцепленья, срывая стоп-краны
Здесь, на станции вечных моих перекуров.
Гулким эхом диспетчер разводит составы.
И бросают окурки, вскочив на подножку.
Я опять не узнаю, что слева, что справа
В двух шагах от посыпанной щебнем дорожки.
Заоконный пейзаж повторен многократно,
Да и плоскость окна по ночному слепая.
И я еду туда или еду обратно, -
Не пойму и за стуком колес засыпаю.
Этот город - мираж, отраженный в каналах,
С ржавой гнилью болот и чахоткой туманов,
Вжатый в камень и стянутый сетью кварталов
В лихорадочном блеске ночных ресторанов.
От него бы бежать. От колонн и ступеней,
От теней, проносящихся черною свитой.
Или, как потерявший рассудок Евгений,
От зловещей фигуры на глыбе гранита.
Ты любовью своей меня свяжешь узлами,
Кто-то будет сулить по пути всеблагое.
Только ночью в вагоне ослепит огнями:
Это поезд привычно стоит: «Бологое».