Читаю рецензии.
Стихирянка Нина пишет: вы, наверное, всё время с блокнотом ходите,
наблюдаете, записываете темы, а потом отрабатываете до стиха.
Нет, Нина. Кручусь, как и все, белкой в колесе жизни, блокнота нет
и тем не собираю. Всё происходит само собой.
Вот начал уборку в своём кабинете, открыл шкаф и… читай, что получилось.
Искал я что-то. Шкаф открыл.
Мундир поникший улыбнулся,
Обрадовался, встрепенулся,
Но тут же, поняв всё, остыл.
Под пылью звёзды на погонах.
Туманно дремлют ордена,
Что не скупясь дала Страна
За службу в отдалённых зонах.
Вот этот - за прыжок в снега.
На склоны гордого Эльбруса,
Ещё юнцом совсем безусым,
На группу хитрого врага.
Это - Заир, Уганда, Куба…
Пески, болота, грязь и кровь.
Из года в год. И вновь и вновь
Дубя характер крепче дуба.
Вот серебром блестит медаль.
Аддис-Абеба. Рейс полночный
Секунд в секунд, предельно точный.
Лечу служить в чужую даль.
Средь ночи шум. Стоит в проходе
Громила тёмный и грозит,
На воздух самолёт взлетит,
Коль не изменят курс пилоты.
В руке огромный пистолет,
В другой ребристая граната.
Чека уже, конечно, снята.
На шее белый амулет.
Иду навстречу по проходу.
Как маятник, вразмах качаюсь,
К плечам, сидящих, прикасаюсь,
Свой взгляд ввинтил в глаза уроду.
Тот замер. Пистолет наставил.
Как холодно в моей груди.
Он руку держит спереди,
А локоть в сторону отставил.
Последний метр. Загнута кисть.
И выстрел. Дырка в амулете.
Подсечка. Морда на паркете.
Теперь в гранате наша жизнь.
Извлёк гранату осторожно
Из остывающего тела.
Так, чтоб скоба не отлетела.
Чтоб дальше жить было возможно.
Пилот, механик, стюардесса,
Бессильно на полу сидят,
На происшедшее глядят,
Уже совсем без интереса.
Им говорю: «Давай дыру.
За борт гранату эту брошу,
Не то, она всё здесь раскрошит,
Если нечаянно засну.»
Открыли хвостовой лючок.
Просунул руку, отпускаю,
В кромешном мраке наблюдаю,
Мигнул, как будто светлячок.
Ну, вот и всё. Через года
Домой начальство отозвало,
Усердно так накостыляло,
А на мундир, медаль легла.
Протоиерей Игорь Бобриков
Вот и вся арифметика стихосложения.