У каждого согласно желаниям – мечты, мечты зерно действий, действие, как и почва - разная, а всходы согласно ценностям в душе – материальные или духовные.
После объявления войны Германией, Павел получил «бронь» от призыва, с первых дней войны, как и почти все просился на фронт, но «броневая» бумага начальника авто-колонны уже лежала в военкомате. Работая шофёром на ГАЗ-АА, был на хорошем счету в коллективе и в уважении начальника базы, как исполнительный, ответственный и не пьющий.
Павел шёл на автобазу раньше обычного к шести часам, как просил начбазы, по дороге обратил внимание что, куда-то пропала милиция, военных почти не стало, чёрные клубы дыма потянулись в небо, горело в стороне продовольственных складов, обстановка с утра уже предвещала что-то не хорошее. Так же заметил, что уже в такой ранний час в городе царило неестественное оживление, спешащие горожане тащили какие-то мешки, мужики на телегах куда-то гнали лошадей, где общая суета создавала впечатление неизвестной тревоги, но самое странное, что на вопросы спешащие горожане, обходили его молчанием.
Но, когда он вошёл за ворота автобазы, увиденное удивило ещё больше, из парка грузовых машин не осталось ничего! Площадка была пуста, открытые настежь ворота складов, разбросаны пустые ящики с запчастями, на территории базы царил беспорядок и хаос. На середине площадке, одиноко стояла его полуторка с открытыми дверями и откинутым капотом.
- «Завести не смогли», - подумал Павел, чуть улыбнувшись, имея привычку перед уходом перекидывать провода трамблёра или снимать бегунок.
Что бы узнать подробности, Павел подошёл в круг нервно курящих знакомых шофёров.
- Армейцы ночью парк реквизировали, весь склад перевернули, твою завести видать не смогли, - сказал один из знакомых.
Рядом с начальником базы стоял толстяк, вытирая лысину мятым платком, и что-то тихо объяснял, жестикулируя руками.
-«Ужравший пузырь» - дал прозвище незнакомцу, Павел с детства не любил тучных людей, считая их почему-то бездельниками, не умеющими ничего делать руками, любыми путями приспосабливались в начальники, где еда и лень были основными инстинктами. Заметив его, начбазы взмахом руки позвал Павла к себе.
- Завести сможешь? – указал на его газик.
- Попробую, если что не попортили и не скрутили.
Его «конёк», как в душе называл Павел, ожил сразу, словно почувствовал руку хозяина, одновременно с этим появилась неописуемая радость у толстяка.
- Поедешь с ним, быстро туда и обратно, не задерживаемся - Сказал начбазы, указывая на толстяка, который всем своим видом показывал, что очень рад и очень спешит.
- Путёвку! – Спросил Павел.
- Сегодня без неё! – Что было более чем странно и даже не законно.
По дороге толстяк сразу принял грубоватый тон с желанием показать, кто здесь главный и возражения не принимает, что очень не понравилось Павлу.
Заехали на задний двор продмага, где грузчики в спешном порядке закидывали в кузов мешками хлеб, крупы, муку, сахар, грузили ящиками водку, вино и табак. Когда понесли мешки с колбасой, от запаха у Павла защемило в животе, и подкатила слюна. Атмосфера нервозной спешки было тревожной от неизвестности, одну за другой выкуривал папиросы, облокотившись на крыло своего «конька», обратил внимание, что левое переднее колесо чуть спустило.
Подкачивая колесо, к Павлу подошёл толстяк.
- Поехали! - В приказном тоне скомандовал толстяк.
- Пока не подкачаем, не поедем, - спокойно ответил Павел.
- Потом подкачаешь! – Почти крикнул толстяк.
Павлу сразу стало понятно, что этому жирдяю абсолютно всё равно, что и как, лишь бы отвези свое, и волна ненависти к толстяку только усиливалась.
- Резину разжуёт и встанем. – Ответил Павел, стараясь не показывать своё пренебрежение к незнакомцу.
После этого толстяк отошёл на шаг и всем своим видом показывал, как он спешит, а подкачивать колесо можно и быстрее.
Подъехали к деревянному дачному дому, мужики так же в спешке почти бегом разгружали машину, запах колбасы побудил спросить у толстяка.
- Как насчёт колечка колбаски?
- Перетопчется! – С важным видом грубо ответил толстяк, что разозлило Павла окончательно.
- Разворачивайся, ещё ходку повторим, - попытался приказать жирдяй.
- Одна ходка, приказ начбазы, - ответил Павел, беря верх над сложившейся ситуацией.
- Что! Да я тебя…
- Одна ходка, - ответил спокойным голосом Павел, закрывая деревянные борта и всем своим видом показывая, что по-другому не будет.
Когда Павел отъехал, то с ужасом понял, что без путевого листа он невольно стал соучастником грабежа магазина, народец у нас сволочной, запишут номер машины и пойдёшь по этапу, а начбазы открестится.
- Вот оно! - Что боишься то и сбудется! – Сказал сам себе Павел при въезде в город, навстречу к нему с наганом в руке бежал НКаВэДэшник.
-Стоять! – Услышал Павел приказ младшего сотрудника, который, не смотря на свою молодость, уже почувствовал власть.
-На аэродром! - Крикнул сотрудник НКВД, прыгая к нему в кабину.
- У меня колесо спускает.
- Быстрее! – Ещё громче прокричал особист и Павел заметил как его рука с револьвером задрожала.
Подъезжая к аэродрому, заметил, что на лётном поле был невообразимый хаос из разбитых самолетов и техники, у административного здания стояли несколько человек в военной форме НКВД, увидев его машину, замахали руками, подтверждая долгое ожидание.
Его «пассажир» выскочил из кабины подбежал к старшим офицерам и в позе смирно, приложив руку к фуражке, громко отрапортовал:
- Товарищ полковник ваше приказание выполнено!
Полковник подошёл к сидящему в полуторке Павлу, и жёстко приказал:
- Поедете с офицерами!
- Далеко? - спросил Павел.
- Куда надо туда и поедешь! – Услышал ответ человека, не терпящего возражений.
- Путёвка будет? – спорил Павел с желание уйти от возможных неприятностей как с утра.
- Вот путёвка! – сказал полковник, показывая на кобуру.
-У меня колесо спускает и бак пустой!
На удивление Павла, его машину заправили по «горло» и поменяли колесо, его пробитое колесо закинули в кузов.
- «Баллон новенький, не катаный» - с радостью подумал Павел, но что его огорчило, в кузов поставили емкость с бензином литров на двадцать.
- «Путь намечается дальний» - про себя подумал Павел.
Офицеры между собой обсуждали, как понял Павел из обрывков слов, - не дождались самолёт, его сбили или не прилетел.
Его два пассажира так же в форме НКВД в чине майора и лейтенанта спешно грузили в машину свои вещи, что бросилось в глаза, то что на обоих была совсем новенькая форма, кожаные сапоги блестели на солнце как на параде.
- «Каков красавец» - подумал Павел, глядя на ровесника лейтенанта, который с улыбкой угостил его дорогими папиросами «Казбек».
Лейтенант согласно рангу расположился в кузове на новеньких шинелях, среди вещмешков.
- Погнали! – Скорость максимальная! – строго сказал майор, поправляя мешок у ног с каким-то тяжёлым ящиком.
Солнце стояло в зените, на дороге попадались одинокие телеги с людьми спешащие на восток. Обгоняя редких прохожих и возниц окутывая их клубами пыли, машина Павла удалялась от города в неизвестность не только завтрашнего дня, но и вечера.
- Воздух! Воздух! Прокричал лейтенант, стуча кулаком по крыше кабины.
- Быстрее! – Скомандовал майор.
- «Можно подумать не догонят», - подумал Павел, увеличивая скорость.
Первая двойка самолетов пролетела так низко, что можно было заметить кресты на крыльях.
И в этот миг произошло странное, по кабине словно ударили чем-то тяжелым и в кузове раздался какой-то странный хлопок, и Павла обрызгало горячим и липким, залило брызгами разбитое лобовое стекло.
Павел машинально нажал на педаль тормоза, от увиденного был шок, у сидящего рядом майора не было головы, необычным было ещё то, что майор сидел в той же позе, выставив правый локоть в окно. Смерть рядом сидящего офицера, с которым только что говорили, произошла настолько быстро и неожиданно, что Павел не мог поверить произошедшему. Вся кабина была в крови, Павел в шоковом состоянии смотрел на майора, на безголовом теле на коже и мышцах обрывках лица, висели куски черепа.
Дрожащей рукой открыл дверь кабины, вышел на дорогу, из пробитого верха радиатора вырывались клубы пара, вытер лицо, он сам был весь в крови, дрожащие руки ни как не могли чиркнуть спичку, закурил, сделав несколько глубоких затяжек, вспомнил о лейтенанте. Молодой офицер полулежал в кузове, на груди было большое пятно крови…
- О Боже, одной пулей обоих!
Павел стоял на пустой дороге ещё не зная какие действия предпринимать.
В клубах пыли на большой скорости приближалась «эмка» и полуторка, Павел поднял руку, понимая, что помочь они ни чем не могут. «Эмка», с каким-то важным испуганным чином, не снижая скорости, проехала мимо, не остановилась и полуторка гружёная мебелью и узлами, где в кузове сидели женщины с детьми, на лицах проезжавших был страх и безысходность.
- Тикайте, тикайте! Немцы в городе! – Прокричала ему одна из сидящих в кузове не молодая женщина.
Справа от дороги в метрах в ста начинался густой лес, Павел свернул с дороги и заехав подальше остановился, тело убитого майора сидело в той же позе.
Залез в кузов, лейтенант лежал на боку, пятно крови стало больше, взял первый попавший вещмешок, развязал, хлеб, колбаса, водка в фляге, сушёная рыба, папиросы, сало, шоколад… И от увиденного почувствовал как голоден, налил почти полную кружку водки из фляги, во рту обожгло, тёплый алкоголь был противен, в голове крутились не связанные мысли, внутрь пошло согревающее тепло, появилось спокойствие.
- «Офицеров придётся похоронить здесь. Интересно, зачем они взяли лопаты?» Вытащил из кабины тело майора, огляделся, раздвоенная сосна была хорошим ориентиром, откинув борт, стал тащить лейтенанта…
- М-м-м…- простонал лейтенант.
-Ух, ты, жив! – И поглядев на рану понимал, что ситуация на жизнь не даст пощады. Лейтенант открыл глаза и почти шёпотом произнёс:
- Ценности…
Павел приподнял его голову и подложил шинель.
- Говори! – Что! – Почти прокричал Павел, держа его за плечо.
- Скажи жене… сын у меня…- Еле произнёс лейтенант.
- Где они! – Адрес, адрес! - Кричал Павел и слегка потряс его за плечо.
- Маму жалко… - Еле слышно прошептал лейтенант.
- Адрес, адрес, где живут? – кричал Павел.
Лейтенант что-то произнёс беззвучно губами из последних сил,
Павел придерживал его голову, почувствовал последний выдох, голова лейтенанта ослабла, и глаза закрылись навсегда.
До последних своих дней жизни Павел не мог себе простить, что упустил время последних минут лейтенанта, если чуть раньше, то он смог бы сказать то, что не успел.
Где-то вдалеке прошла канонада глухих взрывов, отрезвив Павла на быстрые действия.
- «Мне их ещё и хоронить придётся» - подумал Павел, глядя на убитых офицеров, и ещё раз обратил внимание на новенькие кожаные сапоги.
- «Документы надо взять!» - Подумал Павел, расстегивая нагрудный карман лейтенанта.
Бойзенбург Карл Франсевич, лейтенант НКВД, особый отдел, 1919 г.р. - Прочитал вслух Павел, рассматривая фотокарточку семьи лейтенанта, где молоденькая жена и маленький ребёнок смотрели очень серьёзно и настороженно. В документах был вложен лист с гербовой печатью – Оказывать всяческое содействие… досмотр личных вещей исключён…
Документы лейтенанта и его часы, Павел положил в уже пустую коробку «Казбек», с которой совсем недавно его угощали папироской.
В новом планшете лейтенанта была только карта, брать с собой Павел побоялся.
Что интересно при каждом была большая сумма денег и по два пистолета ТТ, с большим количеством патронов.
У майора в планшете помимо карты находились несколько листов печатного текста, Павел выборочно прочитал по списку -
… 7. - Брошь с бриллиантами… карат…вес…
… 18. - Колье жемчуг чёрный…
… 24. - Ожерелье… гранатовое с бриллиантами… карат..
… 78. - Серьги с изумрудом в бриллиантах…
… 141.- Браслет…
… 284.-
…
Из открытой двери его полуторки в кабине на месте майора стоял вещмешок, квадратной формы.
Тяжёлый металлический ящик был под гербовыми сургучными пломбами, отщёлкнув замки, где невероятный блеск словно вырвался наружу из многолетнего заточения, содержимое переливаясь в лучах солнца и играло всеми светами радуги!
Павел с начало не понял, что произошло, не веря своим глазам, воспринимал увиденное как ёлочные украшения, золотые браслеты в бриллиантах, розовые, красные, зелёные камни блестели своими полированными гранями, нити жемчуга, кольца, броши, браслеты, золотые портсигары, всё было ссыпано вперемешку, ценности явно дореволюционного происхождения
- Вот это да-а! – Ну и день сегодня! – Сказал вслух Павел, вытирая пот со лба, одновременно посмотрел на убитых офицеров. Если бы немец летел на полметра левее или он ехал чуть правее, быть ему на месте офицеров, но Её Величество Судьба была на его стороне.
В голове творилось нечто невообразимое с невозможностью сопоставить произошедшее. Павел выпил ещё пол кружки водки и мысли стали складываться в цепочку.
По каким-то причинам ранее не смогли вывести эти ценности, офицеры на аэродроме ждали самолёт, его сбили или не прилетел, их «эмка» сломалась, «поймали» его с машиной, ехать собрались по видимо далеко, лопаты - закопать на случай если не удаться выйти к своим, а может и для него волею судьбы ставшего свидетелем. Ни кто не знает его фамилии, документов на аэродроме не спросили, если возможно полковник записал его номер машины, хотя врятли. Всё происходило в спешном порядке, они уже знали, что немец совсем близко и вот-вот войдёт в город.
- Что делать? – Какие действия предпринимать? – Думал Павел, понимая, что времени на долгое обдумывание нет, но решение должно быть выбрано правильным.
- «Начбазы тоже знал, что город сдадут, и потому отправил его без путевого листа в продмаг. Офицеры срочно эвакуируют ценности, под это задание и были обеспечены продовольствием», - В голове у Павла крутились обрывки мысли, с желанием найти правильное решение.
- А теперь самое главное – офицеры убиты, что делать?
- Вести их на аэродром, не дотяну - пробит радиатор, офицеров хороним здесь, место приметное. Если дотянуть до города на машине – цепь легенды рвётся - куда делись офицеры! «Легенда» - машину подбили, офицеры уехали на попутке, машина сгорела, я вернулся пешим, вроде всё сходится.
Павел развернул машину и въехал на дорогу, чуть приняв вправо на обочину, оглянулся, дорога была пуста, со стороны города в нескольких местах к небу тянулись клубы дыма. Залез в кузов, открыл крышку фляги и опрокинул ногой, бензин с бульканьем разливался по кузову, полыхнуло с хлопком, мгновенно охватив всю машину. Павел отошёл подальше, закурил, пламя без пощады уже охватило колёса, чёрный дым клубами потянулся в голубое небо.
- Эх «конёк» прости, другого выхода у нас нет, и кто бы мог подумать с утра, что нас ждёт впереди - Попрощался Павел со своей полуторкой.
От города заметил приближение колоны войск, ехали быстро, пыль относило ветром в сторону.
- Наши отступают, - подумал Павел, отбегая к лесу. Залег за густой кустарник, сердце забилось, готовое было выпрыгнуть из груди, в горле совсем пересохло.
Впереди колоны на большой скорости ехали мотоциклисты за ними грузовики с солдатами, такой тип грузовиков он ещё не видел, присмотрелся и ужаснулся - колона была немецкая. Не обращая внимание на его горящую машину, не снижая скорости колона немецких войск продолжала движение на восток.
- В случае чего сошлюсь на приказ Верховного – «Уничтожению подлежит всё, что может достаться врагу», - подумал Павел, глядя на горящую свою полуторку.
Павел вернулся, всё было на своих местах, лежащие офицеры, вещмешки, оружие и ящик с ценностями, который неестественно был с открытой крышкой.
Могилы копал в спешке, обдумывая ситуацию.
- «Документы возьму, ещё не знаю как повернётся всё» - подумал Павел,
Эх! Думали ли вы, что сегодняшнее утро для вас было последнее, а вечер не наступит никогда! – Сказал Павел вслух, как бы обращаясь к офицерам лежащими под каждый своим холмом-могилой.
- Бойзенбург Карл Франсевич. – Еще раз прочитал в документе молодого лейтенанта.
- Ишь ты как! – Фамилия то, какая, немец что ли! С сожалением, что так и не узнал, что хотел сказать лейтенант.
Оружие завернул в шинель, закопал чуть поодаль, а ящик в десяти шагах за раздвоенной сосной.
- Домой шёл лесом вдоль дороги. «В город войдём ночью» - рассуждал Павел, отпивая из фляги, вода была тёплой, во рту горчило, день клонился к закату.
- Как там Анна?- подумал Павел о жене, волнуется, тем более в положении.
Войдя в город, с удивлением заметил, что горожане жили своей обычной жизнью, у многих была на лице радость освобождения от сталинского режима, проходящие немецкие солдаты на него совсем не обращали внимание.
- Вот я и дома, - в его окне горела керосиновая лампа, Анна не спала.
- Господи, я уже не знаю что и думать! - Почти прокричала Анна, бросившись к нему на шею, вытирая слёзы.
- Немцы в городе, горожане всё тащили со складов и магазинов, немцы не препятствовали.
С утра Павел пошёл на автобазу, по дороге несколько раз продумывал всё до мелочей, сам задавал вопросы и сам отвечал, «легенда» вселяла уверенность, что всё похоже на правду.
Жители города с радостью встретили приход германской армии, многие воспринимали как освободителей от сталинского гнёта и репрессий, с надеждой на светлое будущее.
Немцы открыли тюрьму и впустили жителей на подтверждение и обозрение, что делала Советская Власть с абсолютно не виновными людьми. Увидевшим предстало ужасное зрелище, все полы тюрьмы были усыпаны стреляными гильзами, тела убитых лежали везде, в камерах, на внутреннем дворе, коридорах, в живых не оставили никого. Вой и плачь, жажда мщения, сотрясали тюремные стены.
С невозможностью эвакуировать склады с продовольствием, почти всё было облито керосином и мазутом, и данные действия Советов позволили горожанам сделать выбор в пользу германских войск.
Спонтанно организовывались отряды антикоммунистического сопротивления, где вымещалась злость на оставшихся коммунистах и евреях. Несчастных, обезумевшая толпа, избивая палками, гнала на главную площадь, где учиняли самосуд, немецкое командование данному действию не препятствовало, давая возможность выместить свою злость над «счастливым советским лагерным строем».
Через открытые ворота своей автобазы Павел увидел немецкие танки и автомашины.
- Шнель, шнель! – пролаял стоящий часовой и небрежным движение руки дал понять, чтобы он уходил.
За время оккупации Павел повидал многое, как хорошего, так и плохого, немецкое командование держало в городе строжайшую дисциплину путём расстрелов и прилюдных казней.
Часы майора пришлось продать на базаре, где к удивлению увидел того самого «жирдяя», обменивающего продукты на золотые вещи. Часы, документы и фотографию лейтенанта хранил в его же коробке папирос «Казбек», считая это святым, порой не понимая своих действий, но что то внутри подсказывало, что так надо, может быть это было от постоянного чувства вины перед ним, так как не успел узнать адрес жены.
С приходом наших, опять волной проходили аресты и расстрелы. С первых дней Павел пришёл в военкомат, на добровольную запись в Советскую Армии, что это и повлияло на его дальнейшую судьбу.
Во дворе обратился к первому офицеру, который оказался полковником штурмовой эскадрильи.
- Товарищ полковник, прошу помочь, где здесь запись добровольцев?
Слова «прошу помочь», что не по уставу, заставили полковника улыбнуться.
- А ты что можешь хлопчик, стрелять то умеешь?
- Нет, совсем нет, я водителем всё время был.
- Вот видишь! – полковник указал на «эмку» с открытым капотом, в котором что-то делал его шофер, - Моя машина, починишь, к себе заберу.
Для Павла это был любимое дело, приложил руку к кепке и с улыбкой произнёс – Есть!
Причину нашёл быстро, «отошедшая масса» давала сбой в работе машины.
- Ну, молодец! – произнёс полковник, жди меня здесь со мной поедешь.
Вот так его величество случай определил Павла в автопарк лётного полка.
Довольствие в полку было хорошим, сразу влился в коллектив, починить мог всё, за что был в уважении не только у механиков, но и лётчиков. От работы не отказывался, понимая, что попал в хорошее место и девушку по имени «Судьба» всегда благодарил. В коллективе принял позицию – обо всех и обо всём только хорошо, в душе понимал, что возможно в коллективе «стукач» и на провокационные вопросы умело обходил «подводные» камни.
Война близилась к завершению, полк в котором служил Павел, уже бомбил Берлин, но немцы в агонии оказывали яростное сопротивление, и под конец войны всем хотелось остаться в живых, строили планы на будущее и личное счастье.
Ближе к ночи Павел любил играть на трофейном аккордеоне, немецкий инструмент имел возможность передать все переливы мелодии. Играл тихо так как летный состав уже спал в палатках. В тишине ночи тихая музыка разносилась далеко за пределами летного поля. В преддверии скорой победы начсостав не возражал увлечению Павла, да и летчикам нравилось засыпать под знакомые любимые мелодии.
- Доброй ночи Павел. – С улыбкой поздоровалась Надежда из санчасти.
- Здравствуйте товарищ лейтенант, - ответил Павел вставая.
- Да какой я товарищ лейтенант, обычная баба с естественными мечтами и желаниями.
Надежда была на редкость красивая, в свои двадцать два года лейтенант, и как врач полка с ней считались все. Всегда чистенькая и опрятная, в ушитая офицерская форма подчёркивала все достоинства её фигуры и пошитых новеньких сапожках была украшением всего полка. Белокурые волосы, минимум косметики на красивом лице с приталенной формой, делали Надежду не отразимой, но по отношению к себе держала планку высоко и вольности со стороны лётчиков не допускала.
- Эх, Павел, - она его нежно погладила по плечу. - Скоро кончится война, и раскатимся мы все по своим местам, и не встретимся никогда, останется только память, и эту память мы пронесём всю нам отмеренную жизнь.
- Война – судьба, кому то смерть, кому то слава и любовь, для одних горе нищеты, для других счастье обогащения.
Павел сидел молча, положив руки на аккордеон ещё не понимая почему она выводит его на откровенный разговор.
- Хороший ты Павел. - Она погладила его по плечу, рукастый, не пьющий в семье такие в цене.
- Скажи Павел, я тебе нравлюсь?
- Ты красивая.
Она посмотрела ему в глаза и произнесла:
- У нас была бы хорошая семья.
Это было равносильно предложению со стороны женщины.
- Да ты что Надь, посмотри какие красавцы орлы вокруг тебя летают все при орденах, а я что, простой шофёр.
- В том то и дело что летают, им бы только приземлится, а у меня что здесь аэродром что ли. – Движением руки показала на живот.
- Вот Клава повариха, приземлился один, второй и пошла по рукам, по кругу и что в конце сам знаешь, поехала домой рожать. А отец кто?! Вот и я о том, нет Павел это не для меня.
- Надежда я же женат, дочка у меня, на тебя только любуюсь из далека и радуюсь, радуюсь что ты есть, а другого и мысли нет, я верю жене, а жена верит мне, и как я могу её веру в мою честность променять! Ни как не могу!
- Не пьющий, рукастый, умный и к тому же надёжный, повезло твоей жене, и тебе повезло.
- Какая тёплая ночь, можно я спою.
По тебе я тоскую,
Милый мой я всегда,
Даже небо и птицы,
Понимают меня.
Даже вишня невеста,
Распустила фату,
Неужели не видно,
Без тебя не могу,
Там у речки у тихой,
Повстречались тогда,
Словно ивой плакучей,
Опустила глаза,
И тебе я признаться,
Я тогда не смогла,
Что не может казаться,
Что люблю я тебя.
Ты прошёл не заметил,
Не взглянул на меня,
А в груди разрывалось,
Моё сердце любя,
Только вечером дождик,
Пролила я тогда,
У окошка резного,
На дорогу глядя.
Ты сам должен заметить,
Подойти и спросить,
Почему моё сердце,
Очень долго болит.
У Надежды был на редкость чистый хрустальный голос, для Павла и всех лётчиков, которые на голос буквально высыпались из палаток и слушали, застыв в изумлении. Заметив их, она громко произнесла:
- Идите спать концерта не будет.
- Кстати вчера встретила начполка, ох и зауважала его после собрания ещё больше.
День был жаркий, она шла от реки поправляя мокрые волосы под пилотку, вещь мешок чуть промок от влажного полотенца.
- Лейтенант! - Услышала резкий окрик начполка.
Подойдя к полковнику в приветствии приложила ладонь к пилотки.
- Кто разрешил покидать территорию части, я так понимаю вы были на речке!
- Так точно! – Как известно полковнику, женщине требуется больше воды для гигиены тела и я не могу поверить что кольцо охранения снято.
Ответ лейтенанта чуть обескуражил начполка, и улыбнувшись сказал:
- Я надеюсь вы купались в купальнике!
- Так точно, голая.
- А я то думаю зачем в охранение попросили третий бинокль, - сказал начполка сдерживая улыбку.
- Мои орлы пристают?
- Прилетают, но аэродром закрыт! – Чётко отрапортовала начальник санчасти.
- Сегодня собрание, вам товарищ лейтенант быть необходимо.
Среди собравших на собрании летчиков чувствовалась дисциплина и строгость.
- Что одно из главных в бою! – Спросил начполка у присутствующих лётчиков.
- Прикрытие атакующего!
- Верно! – Вот я вас собрал для того что бы узнать кто атаковал повариху!
В помещении настала полная тишина.
- Ввиду беременности она покидает полк и уезжает домой, вот и хочу знать кто поедет с ней как отец и как муж!
Начполка рассматривал лица молодых лётчиков в мёртвой тишине помещения.
- Если прикрытие атакующего то отвечать будут все, вот табель на месячное довольствие, вы каждый распишитесь и что вам всем причитается, я лично передам ей в дорогу, а кто смелый будет возражать, я лично выпишу свидетельство о браке, а политрук подпишется как свидетель.
С авиаполком «дошёл до Берлина», на войне повидал всего, но смерть двух офицеров в начале войны особенно врезалась в память, а совесть постоянно напоминала ему вину перед лейтенантом.
После окончания войны, вернулся в родной город, дочка Оленька стала совсем большая и первое время смотрела на отца с недоверчивой настороженностью, и пройдёт совсем немного времени и Павел услышит родное слова - Папа.
О ящике с не доставленными ценностями не говорил никому, даже своей жене Анне, очень хотелось дожить до победы, но что делать с богатством не знал, но понимал, что надо быть с этим осторожным.
На удивление знакомых, вернулся без трофеев, и когда фронтовики пытались его пристыдить, загадочно улыбался со словами – Не судьба, в Германии ничего такого ценного не попалось.
- Надо мной смеются, что я трофеев не привез. – Сказал Павел жене, как то за ужином.
- Да разве это главное Павлуша, главное, что ты вернулся, главное, что мы опять вместе и у нас растет дочка, а это и есть наше с тобой самое большое богатство, а что трофей, трофей это чья-то вещь, которую отобрали силой победителя. А принесёт ли оно счастье?
Работая шофёром, поступил в техникум на заочное, страна поднималась после войны и разрухи, люди жили будущим, счастливым будущим для своих детей.
К 1963 году Павел был уже начальником автобазы, хозяйственный, строгий и справедливый, был в уважении коллектива и на хорошем счету у вышестоящего руководства.
По случаю купил «мечту» машину «Победа», но из-за стоимости у многих так и оставалась мечтой. Хотя деньги были, взял на работе кредит, что бы избавится от не нужных разговоров и проверок. Павел в свои сорок пять лет считался человеком обеспеченным, где дочка была бы желанной невестой, если бы не произошёл несчастный случай в детстве. Когда Оленьки было шесть лет, её сбила машина, помощь оказали быстро, но кость ножки плохо срослась из-за чего девочка осталась хромая. С каждым годом нарастало психологическое напряжение, как для родителей, так и для девочки.
- Хромая, хромая! – дразнили Ольгу, как в детском саду, так и в школе.
Из-за физического недостатка, Ольга большую часть времени проводила в библиотеках, в институте была отличницей, обзывать не обзывали, но близкого друга не было, из близких подруг была всего одна Света, где остальные сторонились иметь в подругах «калеченую».
С каждым годом волнение родителей Ольги нарастало, уже многие её сверстницы вышли замуж и имели детей, а Ольга их единственная дочь всегда одна и одна. Но, благодаря своей невостребованности среди парней, большое внимание уделяла учёбе и самообразованию и после окончании института за год работы в аспирантуре с блеском защитила кандидатскую диссертацию на тему…..
И в дальнейшем не смотря на свою молодость, уже читала лекции и была очень востребована в …… кругах.
Родители Ольги уже привыкли, что она почти всегда дома отсутствовала, лекции, семинары, поездки, встречи.
В воскресный день сидя за завтраком Анна заговорила с Павлом –
- Павлушенька…. У нашей Оленьки появился молодой человек.
- Хм… он это из этих?
- Нет Павлушенька, самый нормальный.
Павел Андреевич приподнял бровь и строго произнёс:
- Смотри мать временные увлечения…
- Нет, Павлуша всё серьёзно, уже год как встречаются.
- А что раньше не говорила?
- Опасения были, а вдруг не сложится и что бы ты сказал!
- И что, прям так всё серьёзно?
Он с родителями хочет к нам прийти, так сказать знакомство и официальное предложение Оленьке сделать.
- А вот это мать, пускай мне сама Ольга и скажет.
- Ну, вот Анна, и пришло время, у каждого своё, у кого раньше у кого позже, природа и судьба своё отдаст и возьмёт.
Если всё хорошо – денег дам, блеском народ злить не будем, но будет не хуже чем у людей.
Вечером, когда вся семья собралась за столом, Павел Андреевич заметил за дочерью волнительное напряжение, Анна видно сказала ей, что настало время сказать отцу и разговор завести самой. Павел Андреевич старался не замечать, как жена подавала знаки дочери на начало разговора, но Ольга, никак не решалась.
- Павлуша, - Заговорила Анна, - Мы хотели тебе сказать, что у Ольги есть молодой человек.
- И что мне за это будет плохого? - С улыбкой ответил Павел Андреевич.
- Ну, пап, ты как всегда.
- А почему об этом говорит мама? – и серьёзно посмотрел на дочь.
- Вы вчера познакомились? – сказал Павел, с желанием вывести дочь на разговор и ослабить её напряжение.
- Пап, мы встречаемся уже почти год, всё идёт к свадьбе.
- О! – Всё так серьёзно у вас!
- Да, пап.
- Я хотела тебя спросить, можно ли им прийти в эти выходные, так сказать,
официально всё и познакомиться?
- Ну-с, если всё так серьезно, то конечно и со свекром выпьем, а вы уж тут приберитесь к гостям то. Вот и у нас будет праздник, а то мы с матерью уже думали, что и внуков не дождёмся.
На слова отца Ольга в стеснении улыбнулась и опустила глаза.
В назначенный день и час, раздался звонок, оповещая приход гостей, даже трель звонка была какой-то особенной, может быть от того, что все его ждали.
Жене и Ольги, молодой человек преподнес по букету цветов, что было обеим приятно. Первое впечатление от избранника Ольги удивило Павла Андреевича, представляя его совсем другим, а этот симпатичный, высокого роста с добрым лицом и волевыми чертами характера.
- «Странно, девки таких первых рвут» - подумал Павел.
- Алексей. – Поздоровался и протянул руку для рукопожатия.
- Павел Андреевич. – С улыбкой дружественно пожимая его руку.
- Анастасия Сергеевна, - представилась мама Алексея, где Павел не мог не заметить наличие в крови старой интеллигенции.
- Отец то, почему не пришёл? - Спросил с удивлением Павел.
- Мы без него, - Как-то виновато ответила мать Алексея, Анастасия Сергеевна.
- Ну, проходите. – Сказал Павел, направляя гостей жестом руки в большую комнату, где уже был накрыт стол.
Вначале все испытывали неловкость, но через некоторое время стеснение в разговоре пропало.
- Алексей! - Павел посмотрел ему прямо в глаза. – Скажи Алексей, а тебя не смущает, что Ольга чуть прихрамывает?
- Нет, Павел Андреевич, совсем нет, я честно скажу, встречался с другими девушками, а как с Ольгой познакомился, так понял, что это совсем не главное, а когда я посмотрел в её глаза то совсем понял, что эти глаза я должен видеть всю жизнь, а души наши всегда должны быть вместе. Мы уже год встречаемся и знаете Павел Андреевич, я ни разу не изменил своего мнения, а только с каждым разом убеждался в правильном решении, а то, что Оля чуть прихрамывает это не есть главное, и что самое интересное я это совсем перестал замечать, нам вместе всегда хорошо и интересно, а когда мы не вместе нам плохо обоим.
- Вот так мать, а я уже начал думать, что молодежь этих чувств и не знает. – С улыбкой удовлетворения сказал Павел Андреевич, поднимая полный лафитник.
- И под какой фамилией Ольга станет после замужества?
- Бойзенбург. – С улыбкой ответил Алексей.
От услышанного у Павла дрогнула рука, так, что чуть пролилось на скатерть, он посмотрел на его мать, на Алексея, потом опять на Анастасию Сергеевну, все смотрели на отца Ольги, настала полная тишина не понимая, почему фамилия произвела на него такое сильное впечатление, у всех застыли в руках наполненные стопки.
Отца как звали?
- Карл Франсевич, ответила Анастасия Сергеевна и все заметили, как шевельнулся у Павла кадык.
Павел посмотрел ещё раз на всех и молча, не чокаясь, выпил свою рюмку.
- Откуда вы знаете, что Франс погиб? – спросила Анастасия Сергеевна.
- Я … нет… - Как-то виновато, отмахиваясь, произнёс Павел.
- Мой муж и Алёшин отец пропал безвести в начале войны, может вы, что-то знаете, с надеждой в голосе с просила Анастасия Сергеевна. - Может что-то слышали?
- А кем он был по профессии?
Карл был военным.
- Нет, не слышал, уже утвердительно и спокойным голосом ответил Павел. – Я до войны работал простым шофёром, просто фамилия необычная.
Далеко за полночь Павел стоял на балконе и курил, под небосводом ночи город спал, только в редких окнах горели огни.
- Выходит я своего свата похоронил, больше четверти века прошло, знал бы он, что его сын и моя не родившаяся дочь будет семьёй, а когда увидел Алексея, смотрю и понять не могу, где видел знакомоё лицо, а вот то чьи глаза на меня смотрели!
- «Сын у меня … жене скажи» ….- Вспомнились последние слова лейтенанта…
- Как поступать? – Думал Павел. И не сказать нельзя, а что будет дальше? Анастасия Сергеевна хотя бы пенсию будет получать за погибшего, но начнутся в милиции вопросы, далее перезахоронение, а вдруг начнут проверять, документы какие найдут, но в начале войны был такой беспорядок и хаос. В случае чего скажу, ехало три офицера, двух убили, что везли, не ведаю, машину подбили…
- Павлуша, случилось что? - вышла в летнюю ночь на балкон Анна в халате и в платке накинутом на плечи, - Чует моё сердце Павлуша что, что-то тебя волнует, да и за столом как то неловко вышло.
- Павел обнял жену и поцеловал ее в лоб со словами – Всё хорошо мать, дочь замуж выдаем.
Наручные часы Павла показывали шесть часов утра, его «Победа» удалялась от города, в багажнике лежала лопата…
Звякнуло обо что-то металлическое, и Павел удивился, что закопал совсем не глубоко, по весу ящик был тяжелее, чем четверть века назад.
Замки военного ящика, хранившего ценности более четверти века не смотря на ржавчину, сухо щелкнули, резиновые уплотнители надёжно защищали от проникновение влаги, блеск камней, освещённый утренними лучами солнца, вырвался наружу, словно волшебный джин из восточной сказки, содержимое, переливаясь всеми светами радуги, произвело тот же, но уже ожидаемый эффект.
Павел взял сверху лежащее ожерелье, и даже он ничего не понимающий в ювелирном деле, поразился мастерством мастера, произведение было достойным высочайшего ювелирного искусства.
Иосиф Соломонович работал в Доме Быта, прячась в маленькой фанерной коморке за крохотным окошком под вывеской - «Ремонт ювелирных изделий». Работы было не много, народ жил не богато, так, кому камешек в оправе поджать, кому цепочку спаять, так и работал, что-то тихо точил, паял и постукивал.
Вид Соломоныча был не подражаем и не повторим, все три сезона ходил в одном и том же пальто, на лето был пиджак с оттянутыми локтями, брюки которые с рождения не знали утюга были короче необходимой длины и болтались как колокола, или брюки были короткие или ноги длиннее нормы брюк, но почему то всегда при мятой шляпе чёрного света, которая когда-то была настоящим фетром. Не глаженная белая рубашка с протёртым воротником, придавала Соломонычу определённый шарм, летом в жаркую погоду всегда носилась поверх брюк и тогда из-под неё стыдливо выглядывали кисти цицит. Ходил всегда с палочкой, иногда профессионально прихрамывая, что было гарантом всегда свободного места в транспорте. Вид Соломоныча мог вызывать только жалость и сочувствие, с желанием подойти и дать ему рубль.
- Шалом Соломоныч, - поздоровался Павел, нагнувшись в маленькое окошко приёма и выдачи заказов.
- А-а… Павел Андэиш, и те ждавствуй.
- Я знаю тебя не первый день. Ты знаешь меня не один год, дело есть Соломоныч.
- Да какие мохут быть дела со стагым бедным евгеем, - С улыбкой произнес Иосиф, улыбаясь и чуть прищуривая глаз.
Павел достал что- то завернутое в носовой платок и протянул в окно ювелиру. При свете настольной лампы брызнуло радугой во все стороны, и от неожиданности Соломоныч спрятал увиденное под стол, крепко сжимая в кулаке, лицо его выражало невозможность и испуг.
- Это есть тогда шо?! – Шёпотом произнёс Соломоныч и лысина его покрылась мелкими капельками пота. Дрожащей рукой подвинул на глаз лупу, разглядывая ценность, голова Соломоныча неестественно мелко затряслась.
- Этаго не может быть! – Сам себе произнёс шёпотом ювелир, после положил на свой столик и накрыл платком, оглядываясь, как будто рядом были возможные свидетели.
- Посмотрел! - Давай обратно, - Спокойным голосом сказал Павел.
- Если ви пходать таки это очень дохого. – Шёпотом выдал Соломоныч.
- Знаю что не тридцать копеек, сам-то знаешь, сколько стоит! - Сказал Павел.
Таки дохого, очень дохого, - Пролепетал Соломоныч, с какой-то жалостью, что этого может уже не увидеть, и потом чуть подвинулся к окошку, тихо прошептал: - Москвич машина будет. Вся! И чуть подумал, добавил – Новая.
- Тут Соломоныч только моих три «Волги», ты у нас один из богатых в городе, знаешь куда продать, будет и тебе «Волга» - Ответил Павел, ставя на ва-банк.
Павел сгребая ценность в платке через окошко Соломоныча со словами:
- Думай!
- Ви это Павэл Андэич, подождите меня на улице, я щаз таки выйду.
Через тридцать секунд Иосиф выбежал в садик, где его ожидал Павел, он видно так спешил, что совсем забыл свою палочку и что хромает.
- Ви хотите се пходать? Показывали кому ыщо?
Павел загадочно улыбнулся и ответил. – Будем считать, что ты первый.
- Ну, на счёт тхёх «Волг» ви это конешна эта, одна то стоит, деньги большие, я знаю людей, деньги нужно собхать сами понимаете, - вытягивал Соломоныч, уже оценив в стоимость одной автомашины «Волга», но не больше.
- Три Иосиф! – Три «Волги»! - Не меньше! - Показал Павел пальцами.
- Три дня для тебя держу, после вещь уйдет к другому, вот он-то тебе и похвастает приобретением! – Твёрдо ответил Павел, беря верх в психологической битве.
Через два дня после их разговора в квартире Павла Андреевича раздался звонок, на пороге стоял Соломоныч с сеткой авоськой с которой свисал стручковый лук, почти на боку лежала бутылка молока, батон и обувная коробка фирмы «Скороход», перевязанная бумажной бечёвкой.
- Иосиф?! – С удивлением поздоровался и спросил Павел. – Как нашёл?
- Дело то оно само и пхиводит. – С улыбкой ответил гость.
Прошли на кухню, где сетку Соломоныч держа на коленях спросил:
- Паэл Андэич, ишо можна посматеть!
- Мать! – Обратился Павел к жене. – К нам не заходить.
Иосиф рассматривал ожерелье через свою глазную лупу часовщика, руки его были спокойны, а состояние души – уверенное.
- Павэл Андэич, а ваша жена знает об этом? – Спросил Иосиф, указывая глазами на ожерелье.
- Если бы знала, то на этом месте сейчас сидел не ты Соломоныч, а милиционер!
- Эта ви мудро, - поднял вверх палец Иосиф. – Сами понимаете, сумма вами запхашиваема очень огхомна, я собхал как мог на две, одинадхать тысяч.
Здесь в разговоре уже работал психологический аспект, кто кого переиграет, Иосиф играл лучше любого артиста.
Павел обдумывал ситуацию – «Вещь действительно стоящая, если прискакал через два дня».
Не дожидаясь ответа Иосиф развязал обувную коробку, и не отрывая взгляда смотрел на реакцию Павла.
- Сумма огхомна Павел Андэич, сейчас эта или мне это не надо дахом сафсем, - ставя свой ва-банк, спокойно ответил Соломоныч.
- «Где это ещё можно продать», - Думал Павел, но учитывая срочность и интерес ювелира, а также как это ему досталось - Тихо произнёс:
- Согласно нашему уговору у вас есть ещё один день до запрашиваемой суммы.
После этих слов Соломоныч как то сжался, сник, сделав страдальческое лицо, достал из внутреннего кармана свёрток.
- Здесь ещё две с половиной тысячи! – И это всё! - после этого Иосиф сделал абсолютно отрешённое лицо.
- «Не плохо вот так одним словом и две с половиной тысячи!» - подумал Павел.
На столе лежало тринадцать с половиной тысячи, при стоимости автомашины «Волга» в пять пятьсот. Скоро свадьба молодых, отпуск, искать ещё дороже, где можно потерять всё, решение оставалось сейчас и за ним.
- По рукам! – сказал Павел, складывая деньги в коробку.
После этих слов Иосиф почувствовал, как хорошо жить и это был самый удачный день в его жизни, в других карманах на «упорство Павла», лежали ещё газетные свёртки на три тысячи рублей.
- Ещё что ни будь есть, - спросил Иосиф, пряча драгоценность во внутренний карман на булавку.
- Есть! – Ответил Павел, внутренне удовлетворённый успешной сделкой, и повторил: - Есть! – Ты первый, но есть и другие люди, ты надеюсь их знаешь. - Сказал Павел загадкой.
Свадьбу сыграли скромно, где для отвода глаз и злых языков, заняли денег у родственников и знакомых, а так же Павлу выдали материальную помощь на работе.
На свадьбе из всех присутствующих особенно выделялась бабушка Алексея, Екатерина Фёдоровна, по линии отца, даже на протяжении столь длительного правления и гнёта Советской власти, не смогли стереть с лица печать старой дореволюционной интеллигенции. Старушка умела себя держать и преподнести, не по возрасту ровная спина и гордо посаженная голова, а так же её изложение мысли были неподражаемы своими оборотами речи, где чувствовался стержень достоинства, чести дореволюционной школы благородства. На второй день после свадьбы она подарила Ольге маленькое колечко с изумрудом и бриллиантами, с напутствием, что данное принадлежало её матери, а ранее и бабушке.
Подарком молодым на медовый месяц Павел Андреевич купил путёвку в Гагры, путёвку в пансионат достал самую дорогую, где в основном любила отдыхать партийная элита Союза. Благодаря открытому общению, где среди отдыхающих возрастных пар, молодые были очень популярны, а так же благодаря симпатии и интеллектуальной не навязчивости, появились очень нужные знакомства и связи, что в последующем изменит их совместную жизнь к лучшему.
После свадьбы, когда молодожёны уехали, в доме стало скучно и немного одиноко, мать Алексея и Анна очень подружились, часто ходили к друг другу в гости, да и поговорить всегда были темы - о детях и ожидание желанных внуков. Павел подсел к женщинам на чай, настроение было хорошее и к разговору располагало.
- Павел Андреевич, - глядя ему в глаза, обратилась Анастасия Сергеевна. – Вы наверняка знаете, что женское сердце не обманешь, оно и видит и чувствует.
Павел почувствовал, что разговор намечается серьёзный, и в знак согласия кивнул.
- Расскажите мне о Франсе, вы же знали его до войны! Пусть это будет неприятно, пусть страшное, но это будет правда, Павел Андреевич я вас очень прошу.
Павел вышел из-за стола достал из старинного резного буфета графинчик и три лафитника и молча поставил на стол, перед Анастасией Сергеевной он аккуратно положил коробку из под папирос «Казбек».
Документы, часы, и фотография, с которой смотрела семья, маленький Алексей в окружении родителей, совсем почти юная Анастасия и её красавец Франс в военной форме лейтенанта.
- Боже мой! – Павел, откуда это у вас? – Руки Анастасии Сергеевны дрожали.
- Я хоронил его!
- Почему вы тогда не сказали?
- Не хотел, чтобы радость слияния сердец наших детей превратилась в поминки.
Город уже давно освещал диск луны, а Павла рассказ всё не кончался, в памяти этот день сохранился до мельчайших подробностей, он рассказал всё, всё кроме ценностей, доставшихся ему ценою двух человеческих жизней.
Рождение долгожданного внука для всех было знаменательным событием, встречать Ольгу пришли все, бабушка Алексея ещё не знала, что первенца уже решили назвать в честь прадеда. Пришли раньше назначенного времени выписки, и как многие ожидающие, папы, бабушки и дедушки, стояли в волнении на улице перед родильным домом.
- Павел! – Резкий окрик из окна не знакомого голоса, прозвучал настолько неожиданно, заставив содрогнуться всё семейство. В окне неизвестная помахала рукой и ушла.
- У дочери уже есть брат?! – С интересом вопроса спросила Анна.
- Хотелось бы. – С присущим юмором ответил Павел с улыбкой.
Из здания выбежала женщина в белом халате и не смущаясь присутствия родных обняла Павла.
- Павел ты!
- Товарищ лейтенант! - Надежда вы! - По старой памяти с удивлением радости произнёс Павел, и рука непроизвольно потянулась отдавать честь, и обнял её сам, обнял по дружески, по фронтовому.
Ни чего не понимающие родные стояли молча, и что бы внести ясность Павел произнёс:
- Это наш доктор полка, она меня спасла.
- Нет Павел, это ты меня спас, помнишь наш разговор перед концом войны?
- Конечно помню.
Надежда повернулась к его жене Анне и сказала: - Он тогда про вас много рассказывал хорошего.
- Павел, я не могу поверить. – Продолжая держать его за плечи, словно опасаясь выпустить невозможное. – Какой ты стал статный.
- Ты здесь работаешь? – Спросил Павел.
- Да, главврачом.
- Лётчики кто пишёт?
- Герой все разлетелись, а ты начполка помнишь?
- Конечно.
- Убили, после войны поехал по окрестностям собирать трофеи, да видать не первый уже был, и стрельнул его мальчишка из гитлерюгенда. Вот так всю войну прошёл, а на трофеях смерть и ждала, давай не будем об этом, а у вас выписка, дочку как величать?
- Ольга, Ольга Бойзенбург.
- Так я у неё роды принимала, роды были тяжёлые, на весах жизни или мать или ребёнок. Я в это время в другой палате роды принимала, прибежала сестра, тяжёлый случай, ответственность большая, на себя брать никто не хочет, боятся. Время не было, по живому резала
Все слушали рассказ врача, застыв в изумлении шока.
- Но всё слава богу хорошо, ребёночек здоровый, мама в норме. – Сказала Надежда, и увидела, как спало у всех напряжение в сторону счастья.
Павел передал её букет цветов и с улыбкой произнес:
- Готовься стать матерью!
Надежда с удивлением посмотрела на всех родных, на Павла.
- Павел, у меня двое сыновей выше меня на голову.
- Да, да, матерью! – сказал Павел. – Матерью крестной.
Когда Надежда уходила, Павел смотря её в след произнёс: - А я то размечтался.
- Чего Павел? - Спросила Анна.
- На сына размечтался, - посмотрел на жену, улыбнулся и крепко её обнял.
На рождение внука Павел подарил дочери серьги и цепочку с подвеской, с установкой – «сколько стоит не знаю, но думаю дорого, и на людях такое носить не принято», на что Алексей посоветовал это показать бабушке, так как она хорошо разбирается в этих блестящих камнях.
- Бог мой! – Произнесла Екатерина Фёдоровна, дрожащей рукой держа перед глазами переливающею гранями ювелирку дореволюционной работы. - Откуда это у вас!?
- Павел Андреевич подарил, - Смущаясь, ответил внук Алексей.
- Я немедленно еду к нему! – Твёрдым голосом произнесла Екатерина Фёдоровна.
- Бабушка что случилось? – Спросили в волнении молодые.
- Это откуда у вас?! – Пристально глядя в глаза тестю, спросила Екатерина Фёдоровна, держа в руке подаренное старинное украшение. – Это ваше?
- Можно сказать уже Ольги, я подарил в семью на первенца и не понимаю, почему это вызвало у вас такую реакцию.
- Это принадлежало моей матери, а ранее бабушке! – И только я знаю, какой ценой это было отобрано у нашей семьи после революции!
И тут Павел понял, что настало время рассказать то, что было для всех тайной.
- Павел в кругу семьи пересказал всё то, что ранее говорил матери Алексея, рассказывая всё до мельчайших подробностей, сознательно упуская «груз» офицеров, рассказывал как будто это было вчера, на последние слова сына - «Маму жалко» у Екатерины Фёдоровны дрогнули губы.
- Анастасия Фёдоровна знает об этом?
-Да!
- Но почему об этом мне ничего не было сказано ранее?
- Опасались за ваше здоровье. – Ответила жена Павла Анна.
- А это откуда? – спросила Екатерина Фёдоровна, не находя связи
указывая на ожерелье.
- Это было у него в кармане! – Придумал ответ Павел. – И почему это оказалось при нём, мы уже не узнаем.
- Как помню, в последний день он сказал, что улетает в Москву по какому-то важному заданию, что-то говорил про какие-то ценности, а вообще-то я ему очень подробно описывала ценности бабушки.
- «Как всё в жизни странно и порой невозможные совпадения». - Думал Павел. – Я более четверти века назад похоронил офицера, волею судьбы ставшего моим свёкром, который вёз ценности в Москву и даже не зная, что в этом «грузе» есть ценности принадлежавшие его бабушке. Я хранил его документы, не понимая зачем, но что-то мне сверху подсказывало, что так надо, и я поступал так, как подсказывала совесть. Наши дети нашли друг друга, и придёт время, и я передам им то, что досталось дорогой ценой и не досталось Советам, отобранное у людей с болью и горем, и пусть это будет частью компенсации за смерть и разорения близких.
Лет десять назад, когда я познакомился с этой семьёй Павла Андреевича уже не было в живых, его жена Анна и Анастасия Сергеевна почти всё время проводили вместе на даче, которую в своё время Павел Андреевич купил у родственников, какого-то академика. Когда я их увидел эти две милые счастливые старушки сидели в открытой дачной беседке за чаем в окружение правнуков. С этой семьёй как я говорил, познакомился случайно Павел Алексеевич, внук Павла Андреевича пригласил меня отреставрировать мебель на даче, которая осталась от прежних хозяев, которую все любили и относились с трепетом.
У Алексея и Ольги родились двое сыновей, где им были даны имена в честь дедов Карл и Павел.
Ольга Павловна впоследствии станет профессором, много издавала научных книг и пособий, параллельно ведя преподавательскую работу в университете. Очень часто по приглашению выезжала за границу для чтения лекций, и там же благодаря мастерству иностранных врачей избавилась от прихрамывающей походки. И как она сама говорила – «после операции заново училась ходить».
Уже после войны Павел видел того самого толстяка-жирдяя с наградными планками, было большое желание пихнуть ему в поросячье рыло, но воздержался сопоставляя, что благодаря его жадности судьба преподнесла Павлу другой «подарок».
Как стало потом известно, судьба жирдяя была не завидной, жил исключительно для себя и потому умирал один, умирал тяжело и некрасиво, всё богатство что нажито «непосильным трудом» разлетелось племянникам, которые были только рады и счастливы его кончине.
Иосиф Соломоныч до конца девяностых годов работал в том же Доме Быта, в своей деревянной каморке, его дети уехали на свою историческую родину, а он со своей Сарой тихо доживал свой век в счастливом Союзе, отказавшись покинуть могилы своих предков.
Вам конечно интересно, что стало с ценностями, честно скажу - не знаю.
Когда данную историю мне рассказывал Павел Алексеевич, мне натерпелось спросить, но он про ценности не сказал, а я спросить постеснялся, понимая, что и так много рассказали, и об этом спрашивать не прилично. Может быть это и к лучшему, так как данный рассказ не о них, а о разных судьбах людей, которые поступали по чести и велению сердца, о любви и преданности, где эти чувства ценности у каждого исключительны.
Лиляк Э.Л. 03.07.2021. 20-51