Я молчу, набрав воды,
и алфавит
растворяется как сахар или снег.
Приплыла ко мне дневная рыба-скит
и устроилась во чреве
на ночлег.
Хорошо ли в камышах моей воды,
в сон-траве членораздельных берегов.
Между правым и неправым
знак беды
округлился на глазах и был таков.
Я скажу тебе с последней запятой,
все лишь музыка,
теряющая жмых.
Не лови ее на маковый настой,
разведенный на союзных и чужих.
Только музыка, сулящая трындец,
из небесных барабанов, изо рта.
Сколько жизней
и всплывающих колец
у насельника глубокого скита
открывается с последней простотой
без кручины,
и пружины, и щелчка.
Рыба,
пущенная ночью на постой,
проглотила говорящего сверчка.