И не то, что он был восторженный
и с фигурой пловца в цвету,
он шатался с небритой рожею,
симпатичный в любом быту.
А наквасившись в воскресение,
был лицом похож на Есенина.
Он топил иногда за рокеров
и тащился от мотосредств.
Ненавидел попсу, тик-токеров -
весь в курином дерьме насест.
Телегении были пошлыми.
Это, знаешь, такое прошлое.
Он болел этим летом герпесом
и чесался, забыв про чёс.
Он лечился неделю хересом,
клал с приборами на поднос.
А когда он очнулся бодреньким,
то впервые столкнулся с подленьким.
Он узрел, словно с медитации
на просторы большой страны,
что просторы в большой прострации
и виновные без вины,
что отравленные просторами
онанируют разговорами.
За такими карикатурами
он спустился на дно с небес.
Перестал кувыркаться с дурами
и в политику шустро влез…
Нет в политике безвозмездного!
И распяли его болезного.
Девки плакали у распятия.
Пару строк настрочил Фейсбук.
Помянули его приятели:
дескать, прах тебе, милый друг.
Голубь мира присел на крест.
И Христос уже не воскрес.