Говорите голосом Нины Хаген, вас сегодня особенно плохо слышно.
От того ли, что глотку перекрыл этакий "Эвер Гивен",
гештальт шириною в Суэцкий канал,
рёбра выворачивает невралгической хризантемой;
От того ли, что когда-то сам бил наотмашь,
наученный увечить молчанием
не хуже, чем молотком,
не поднять на имя твоё глаза;
От того ли в вечной глухой обороне
осыпается сепия искалеченных страхом дней,
что хочется знать, как ошибиться в страшном.
Сегодня прекрасный, по-осеннему летний день после штиля
и хочется выдавить: "Давай всё забудем,
я был глуп и по-детски к тебе жесток".
А потом хочется сплюнуть горькую,
не в силах простить себе слабость сейчас
от того, что был непростительно слаб тогда.
Но сейчас бы на пару затянуть "Моряка" Линдеманна
под умелый гитарный бой необъятного добряка.
"Ich произносится так, как будто бы задуваешь свечи", —
но поётся, как если бы нужен воздух.
Говоря по-немецки, голосом Нины Хаген:
"Am Ende bleib ich doch alleine,
die Zeit steht still, und mir ist kalt".
И нам не выплакать эти слёзы —
всё наполнится пустотой и морем
безвременного затишья перед тем,
как мы снова друг друга
сможем назвать по прозвищу.