Дело давнее, армейское, что-то вспомнилось пригорюнилось.
Служил я, на Дальнем Востоке в начале семидесятых двадцатого
века, в Отдельном Танковом Пограничном Десятом Десантном Батальоне. Служба не тяготила, так как служил в доблестном взводе подвоза, и мы бывало часто находились в разъездах и скучать не приходилось. Со мной часто выезжал по хозяйственным делам заместитель по хозяйственной части капитан Зинкин Николай Илларионович мой земляк из Мордовии. Понравилась ему моя исполнительность, послушание и он добился для меня отпуска на родину к родным.
Майор Кучумов согласился, надо сказать, что они, с капитаном Зинкиным, капитаном Ярошевским были участники Великой Отечественной Войны и относились к нам молодым солдатам, как к детям послевоенного времени. Собраться солдату, только подпоясаться и вскоре зам. ком. Взвода Валитов мой лучший друг уже вёз меня в Иман, по дороге мы пели песню - ,,у калитки вишня белоснежная цветёт’’.
Вскоре мы были уже на вокзале, расставания не долги и Валитов уехал по делам.
Заглянув в расписание, узнал, что до поезда пять часов ожидания.
И тут ко мне подкатила бабка с загадочным видом начала рассказывать:
- У меня дочь больна нимфоманией и ей врачи приписали
лечение с мужчиной, не можешь ли ты солдатик помочь нашей
беде? –
Не раздумывая долго, я согласился всё равно до поезда надо
время коротать, даже не представляя, что у них за нимфомания
такая приключилась. Так мы с бабкой оказались около её дома и
тут мне она объясняет, что я должен с её дочерью близость поиметь, но так как дочка стеснительная мне нужно глаза завязать.
Солдату терять нечего, и я согласился, вошли в дом налево русская печь, занавешенная занавесками и приступки на неё, всё как
полагается. Бабка говорит:
- Сейчас завяжу тебе глаза, погоди немного, как скажу пора,
так и полазий на печь-то, там и найдёшь дочку-то, а я уж уплачу
тебе за лечение-то. –
Завязала она мне глаза, погодя немного кричит:
- Пора! Солдатик! –
Залез я на печку, нащупал дочку и приладился было уже лечить.
Как вдруг, слышу отворилась дверь, и кто-то кряхтя протопал
в дальний угол. Тут меня пронзила мысля, а на ком это я лежу-то?
Срываю повязку, впотьмах ничего не видать, отодвигаю занавеску,
гляжу, на бабке лежу, а в углу дед сидит один валенок в руке, другой на ноге, кричит:
- Ах ты! Шельма! Опять за старое? Сейчас я тебя угощу! –
Да, как лукнёт валенок-то со всей дури и угодил мне прямо в лоб.
Тут я и проснулся, передо мной стоит мой взводный лейтенант Оплачко Владимир Петрович с полотенцем в руке и загадочно
улыбается:
- Проснулся, Македонский? Два наряда в не очереди! –
- Служу Советскому Союзу! –
Выпалил я, находясь, ещё под впечатлением сна.
- Пять нарядов в не очереди! –
Возмутившись, моей наглостью, сказал взводный.
- Есть пять нарядов в не очереди! А как же отпуск? –
- Какой ещё отпуск? –
И тут рассказал свой сон от и до, как на духу на исповеди Батюшки в
церкви. Долго смеялся Оплачко потом промолвил сквозь слёзы:
- Ладно, Македонский, отставить пять нарядов в не очереди!-
- Есть! Отставить пять нарядов в не очереди! -
Македонский, это он меня так называл, после того как в строю на перекличке вместо
- я! -
ответил
- Александр!-
А он добавил:
-Македонский! –
27. 7. 2021. Шуванев А.А.