Штормит неделю. С севера циклон,
и акваланг отложен, сохнут в трюме ласты.
А там, за пирсом, старенький циклоп, –
скафандры тоже ждут с надеждой ласки.
Прибило водорослей целый сноп,
их ворошит и носит ветер жадный.
Но держит буй валы морские, чтоб
все пережили Посейдона жатву.
Кидает буй, он выплывет, держась
за поистёртый трос и якорь старый,
танцуя в шторме резковатый джаз
под соло «аэлитовской» гитары.
Мой вольный друг, титан морских стихий,
прикованный к свободе бесноватой,
ты помнишь наши общие стихи,
знакомой чайки свист и вал девятый?
Я выплывала каждый раз к тебе,
когда взрослела вместе с новым летом,
мы совершали радостный разбег
и мнили якорь ржавый амулетом.
Там на боку твоем начертаны тире
и точки неизвестного сонета.
И только чайка знала наш секрет,
хотя для нас в том не было секрета.
Неделю шторм. Мы ждем антициклон.
Мой капитан кричит, охрипший, в раструб.
А там, Атлант, среди морских колонн
хранит для нас о несвободе сказку.