упираясь в холодное зеркало дня
толоконным забралом, коснёшься печали,
пятьдесят бестолковых напуганных чаек
разбегутся по льду, не веселия для,
исключительно из нежелания быть
еле-еле живым матерьялом для счёта,
по привычке танцуя смешную чечётку;
и, страшась своеволия глупой судьбы,
улыбаясь повадкам бесхитростных птах,
ты боишься за жизнь безответных танцорок,
ибо знаешь, что лёд в ненасытных узорах
подступающих трещин и есть пустота.