Я родилась не для счастья,
А для слёз, мучений, ненастья.
А если оно и было,
так потому, что любила.
И то, скорее участие,
Чем счастливое бабское счастье.
Я всё видела и понимала,
Но всё и всегда прощала.
И тогда иссякало ненастье,
И опять приходило счастье.
Такое тихое, почти спящее.
Оно было не настоящее.
Оно было почти эфирное,
Но сладкое, будто зефирное.
И его мне было достаточно,
Чтобы снова простить предательство.
Нет теперь ни любви, ни ненастья.
Вместе с ними исчезло и счастье:
Тихое, сладкое, не настоящее:
Приходящее, уходящее.
Оно просто по свету бродит,
То к одним, то к другим заходит.
И нигде не хочет остаться,
Оно просто любит скитаться.
А когда вновь дороги сходятся,
Возвращается, так уж водится.