Я вновь позабыла молиться Богам.
И встречи всё жду, как святого причастья,
Чтоб раненой птицей скользнувши к ногам,
Тебя напоить из кровавых запястий.
От боли кричу, но молчит тишина.
Разбился на фразы наш храм поднебесный.
Макаю хлеб правды в остатки вина,
Но есть не могу, он предательски пресный.
О, исповедь наша - живые мазки
Достойнейших кистей в руках Господина.
И мне возложив ложи терн на виски,
Воскликнешь «Прекрасно, моя Магдалина!»
Ты можешь распять меня между шелков,
Довольно лобзая больные стигматы.
Налей нам вина из полынных цветов
И дай насладиться последним закатом.
Я пью за тебя, за последний рассвет,
Что дымкой ложится у нашего ложа,
За в спину вошедший холодный стилет,
За шрамы на сердце и бархатной коже.
Прильни же к устам. Мне уже не вздохнуть.
Смотри, вязь на венах рисует узоры.
Что было в вине? Серебристая ртуть
И несколько капель лесной мандрагоры.
Застыл пульс часов. Растревожена Навь.
Беснуется небо разгневанным громом.
Я буду качать тебя нежно обняв,
И медленно плыть в лодке с грустным Хароном.