Как все-таки глупо сложилась жизнь.
Теперь, на прощальном её витке,
мне в спину никто не кричит "вернись!",
сжимая пальцы в сыром платке.
Всё крепче чай, сигаретный дым...
Одна из оставшихся мне ночей
за окнами машет крылом гнедым
над миром, в котором я стал ничей.
Немало таких нас легло на дно
безмолвно бегущей во тьму реки.
Условие было для всех одно:
не выгребешь сам - не проси руки.
Влекомы собой, мы неслись в кювет,
не гнались за имиджем, пили "спрайт"...
Котятами были мы с детских лет,
но львами не стали, собравшись в прайд.
А часики тикали. Гладь зеркал
подернулась рябью кривых морщин.
Под бровью циничный прищур сверкал,
и прежде чем встать в пантеон мужчин,
полжизни я был обнесен стеной,
где, словно разбуженный Кракатау,
кипящей от злости бурля слюной,
мой рот проклятьями клокотал.
И всё же не зря я в разлуке чах -
о выжатой правде другим пою:
смотрите на близкого в мелочах -
таким же окажется он в бою.
А тот, чей мольбами обласкан трон,
с небес не протянет тепла в горсти,
но, глядя на тысячный наш поклон
и слушая тысячное "прости",
он молча продолжит, стяжая высь,
метать перед нами свой бисер дней...
Как всё-таки глупо сложилась жизнь...
Как все-таки грустно прощаться с ней.