Пишу стихи.
А у меня ребенок.
Его я поднимаю к небесам.
Люблю. И приучаю к чудесам.
Мы к ним привыкли, кажется, с пеленок.
Я зря его склоняю к словесам.
Любовь придет сама. Как ты. Спросонок.
Ребенку я на сон грядущий пел
Ту песню, что с тобою претерпел.
Был голос мой не строен и не звонок.
Вчера мы прогуляли допоздна,
Два мирозданья: осень и весна.
Как на день раньше – об руку с тобою.
Купить конфет... по два, нет, по рублю.
Что, кончились?.. И я еще люблю.
Еще б ты не была моей судьбою.
Сперва стихи. Сперва. Потом издержки
Судебные. Мне нынче все с руки.
Шептать, писать, печатать без задержки.
Бывало, не дождешься и строки.
Бывало, и не вспомнишь «я люблю».
Произнести фамилию твою
Довольно, задержавшись у консьержки.
Довольно и в прихожей. Постою.
Прости, я встал.
И встал ко мне ребенок.
Мы вместе, утром, в комнате одной.
Переговоры с матерью (женой)
По телефону, в нотках удаленных...
Я взял его к себе на выходной.
Зато люблю тебя, с детьми чужими,
Со мной не поигравшими ни дня.
И выросшими где-то без меня.
И явно переросшими. Большими.
Сегодня я – отец, со мной ребенок.
И требует: он – папа, я – дитя.
Возьму да и поверю не шутя.
Я, милая, и предок, и потомок.
Ах, я б тебя позвал, на пару слов...
Ребенок мой со мной сегодня дружен.
Мы скачем с ним куда-то между строф.
Он дан мне в оправданье катастроф.
Из кубиков мы строим с ним и рушим.
Спаси нас Бог. Спасибо нашим душам.
Моя светла. Моя, как снег, бела.
Ее ты мне дала. – И забрала.
Потом вернула. С правом передачи.
Люблю тебя. Могу любить иначе.
Любить. Иначе. – Старые слова.
Я твой. Постой: ведь у меня ребенок.
(Вот на кого молиться бы должны.)
На святочной открытке: «Мой миленок...»
На летошней открытке от жены,
Решившей: «Ты не здешний, ты чужой».
От бывшей, отлюбившей, от былой.