Тупая боль пронзила сердце
стрелой отравленной, навылет,
и в целом мире стало тесно,
как будто Ангелы завыли.
Мне опостылел берег дальний
моей свободы в горе сытом,
слова бездомные устали
кружиться в облаке забытом.
Следы былых четверостиший,
легли на паперть храма скромно,
но их золой припорошило
в январь, который плохо помню.
А боль, с отравленной стрелою,
так и летела в край небесный,
где Ангелы поют с мольбою,
лишь благодарственные песни.