1.
В озёрах нашей памяти не штиль,
Стираются моменты безвозвратно,
И не боях, не в славной битве ратной,
А тихо, словно гаснущий фитиль.
И мне уже почти не рассмотреть
Придуманного прошлого страницы,
Моих воспоминаний вереница,
Придумана практически на треть.
Ладони столько раз уже меняли
Обманчивый рисунок лживых линий,
Выбеливает пряди пепел? Иней?
Кто правил то? Кто автор? Ты ли? Я ли?
На линиях не жизни и не смерти
Помехи кто-то веточкою чертит.
2.
Помехи кто-то веточкою чертит,
Сумбур внося в намеченные планы,
И мы с тобой настолько бесталанны,
Ничтожны, словно кольчатые черви.
Как будто мы заранее повинны,
Он ставит нас ловчее перед патом
И делит затупившейся лопатой
На две неполноценных половины.
И после в извивающихся корчах
Проводится остаток жалких жизней,
Становимся пассивней и капризней,
И думаем, что это просто порча.
Не так пошло всё в этой круговерти,
И это, к сожалению, не черти.
3.
И это, к сожалению, не черти,
Сама любовь с азартом вдохновенным
Кромсая сердце и разметив вены,
Насадит словно дичь на острый вертел.
Обуглит, выжигая до изнанки,
Такое уж понятие о блюде,
Не интересны выжившие люди,
Не до конца убитые подранки.
Но после можно Фениксом воскреснуть,
Покинуть обновлённым пепелище,
Но мы кровим и снова пишем, ищем,
Нам в ранах ковыряться интересней.
Уныние и депрессивный стиль
Отправить всё пытаются в утиль.
4.
Отправить всё пытаются в утиль,
Каренина, Ставрогин, Мартин Иден...
Но выход этот столь неочевиден,
В сомнениях - остаться ли, уйти ль.
Те месяцы почти без новостей,
И мысли о несбывшихся надеждах,
Когда не то что сброшены одежды,
Но даже плоть отстала от костей.
Не помнить, удалить, забыть, стереть,
Поверх накинуть ложных ощущений
От фраз не вызывающих мучений,
И больше в эту область не смотреть.
Поскольку не обнять твоих колен,
Велик соблазн уйти в уютный плен.
5.
Велик соблазн уйти в уютный плен,
Морфея сладострастные объятья,
Но не идёт мерзавец и опять я
Рассматриваю старый гобелен.
Плетётся лабиринтами узор,
Считаю полувыцветшие розы,
Сменить не в силах эмбрионной позы
Покуда не потухнет тусклый взор.
Проваливаюсь в тёмные подвалы,
И сверху нависающие своды
Избавят от бунтующей свободы,
Меня во мне оставив крайне мало.
Даря прикосновения скитальцам
Забвения сухих прохладных пальцев.
6.
Забвения сухих прохладных пальцев,
Уверенных стальных прикосновений,
Пускающих снотворное по вене,
Наркотик сокращения дистанций.
Стирающие каменные грани,
Ваяющие версию Вселенной,
Где ты и не тюремщик, и не пленный,
И будто бы ни разу не изранен.
Теперь живя в плену фантомных болей,
Не ведая об истинных причинах,
Различия в из прошлого личинах,
Фантазией находишь или волей.
С повязкой на глазах, в нелепых танцах,
Плетущих сновидения на пяльцах,
7.
Плетущих сновидения на пяльцах,
Вплетающих серебряные нити
Потоков неосознанных событий,
Что помню только кончиками пальцев.
А хочется с открытыми глазами,
Но страшно так, что сомкнутые веки
Ломают всё живое в человеке,
И это всё не кто-то, сами...сами.
Заглядывать без ужаса в былое,
Без паники, без гнева и без страсти,
Хотелось бы, но рвёт меня на части,
И хлещет через край и тихо воет.
Манит объесться песнями сирен
И ясность поменять на стылый тлен.
8.
И ясность поменять на стылый тлен
Уже не хочется, но как сменить программу,
Собрать себя как паззл, наклеить в раму,
И прочь бежать из этих тесных стен,
В которых замкнута извечною аскезой,
Отказом заглянуть в свои глубины,
Здесь существуя лишь наполовину,
Без рук, без ног, и даже без протезов.
Окукливаясь в снулой рефлексии,
Без шансов обрести в итоге крылья,
Прореживая память от бессилья,
Ждать чуда, вроде нового мессии.
Бессильны передать всю суть слова,
Иллюзий собственных прозрачны кружева.
9.
Иллюзий собственных прозрачны кружева,
В плетение все нервные волокна
Почти истрачены, как в паутине окна,
Со всех сторон почти окружена.
Остались только узкие проходы,
Связующие внутреннее с внешним,
Оставленные разумом мятежным,
Что всё ещё нуждается в свободе.
Он мечется по узким коридорам
Озлобленным уставшим Минотавром,
Как мантру повторяя: “Может завтра?”.
Здесь призраки иссякшего задора
На дух, который к миру не лоялен,
Ложатся многомерными слоями.
10.
Ложатся многомерными слоями,
Скрывая то, что лишь казалось горьким
И ком проблем не более пригорка
Становится подобным Фудзияме,
Толкая нас на долгую осаду,
На поиск самой уязвимой цели,
Но в месяцы сливаются недели,
В сплошную безразличную досаду.
А после штурм и в этой мешанине
Уже своих-чужих не различая,
Погибнут все и смерть свою встречая,
Причин войны не вспомнят и в помине.
Упорными кровавыми боями
Хоронят наши истины как в яме.
11.
Хоронят наши истины как в яме,
В безвестной, непомеченной могиле,
На каждой у судьбы отбитой миле,
И выжившие злее и упрямей.
Назойливо стучат в больное темя,
И это превращается в привычку,
Открытую откладывая стычку,
Баюкает заботливая темень.
Пока не станет прямо предо мною,
Последняя оставшаяся правда,
И этому совсем уже не рада,
Я, глядя в неизбежность тихо вою.
На дне зрачков едва отражена,
Но память где-то всё-таки жива.
12.
Но память где-то всё-таки жива,
Изъедена ходами червоточин,
И мозг лишь на одном сосредоточен -
Оставить то, что легче прожевать.
Я - цензор беспощадный, я - убийца,
Маньяк больной без жалости и нервов,
Лишившаяся мудрости Минерва,
Способная лишь с безоружным биться.
Заточенные ножницы цензуры,
Вонзая с силой в память раз за разом,
Забвения добьюсь, пускай не сразу,
Пожертвовав ненужные фигуры.
Та истина, что я фигурно режу
Ещё жива, но с каждым слоем реже.
13.
Ещё жива, но с каждым слоем реже
Мне хочется участвовать в спектакле,
Задумываться - “стоило ли?”, “так ли?”...
Я точно никогда не буду прежней.
Пойму ли что прошедшее не стоит,
Ни радости, ни горьких сожалений,
Что счастье без иллюзий и вкраплений,
До крайности банальное, простое.
Мечта манит большим воздушным змеем,
Несущимся с придуманной свободой,
Влекомым бесконечным небосводом,
Поймаем, если всё-таки посмеем.
Покуда разум поисками грешен,
Нам истина со дна надеждой брезжит.
14.
Нам истина со дна надеждой брезжит,
Не отпуская держит мёртвой хваткой,
Выдерживает тихо все нападки,
Безропотно, с терпением безбрежным.
Надежда всё же глупенькое чувство,
На что надеюсь, жду какого чуда?
Чего, и, что конкретнее, откуда,
Когда вокруг меня пустыня...пусто.
Случишься ли когда в моём пространстве?
Кто знает, что в извилинах у Мира,
На картах изрисованных пунктиром,
Которые рисует жажда странствий,
И ей благодаря ли, вопреки ль
В озёрах нашей памяти не штиль.
0.
В озёрах нашей памяти не штиль,
Помехи кто-то веточкою чертит,
И это, к сожалению, не черти,
Отправить всё пытаются в утиль.
Велик соблазн уйти в уютный плен
Забвения сухих прохладных пальцев,
Плетущих сновидения на пяльцах,
И ясность поменять на стылый тлен.
Иллюзий собственных прозрачны кружева,
Ложатся многомерными слоями,
Хоронят наши истины как в яме,
Но память где-то всё-таки жива.
Ещё жива, но с каждым слоем реже
Нам истина со дна надеждой брезжит
1:10 20.03.16