Ехали мы в теплушках - много людей, слева и справа двухэтажные нары, в центре что-то вроде кухни, там на спиртовках варили еду для самых маленьких детей. Было очень беспокойно, боялись воздушных налётов. Дежурные по поезду и вагону хлопотали о кипятке, еде для всех. Поезд шёл долго, иногда с большими остановками. Через какое-то время начались дремучие леса - деревья стояли стеной вдоль проходящего поезда, чуть не касались широко открытых дверей вагона, а заросли иван-чая сплошной розовой лентой вились по краю леса. В город Шадринск приехали глубокой ночью, к вагонам подъезжали подводы и разбирали приехавших. Ехали несколько часов, проснулась я от слепящего солнца, проезжали мы через небольшие деревни, запомнились горшки с ярко-красными цветами в окнах домов. Ехали вдоль реки Исеть с крутым, каменистым берегом.Нас, несколько семей, определили в деревню Боровую Красномыльского сельсовета Шадринского района. Деревня стояла на взгорке, внизу речка. Привели нас в избу к дяде Васе, который вскоре ушёл на фронт. У него было доброе, очень приветливое лицо.Нас посадили за стол обедать с семьёй дяди Васи: его женой, бабушкой, дочкой Клавой и маленьким сыном Славой. Нам, беженцам, хозяева уступили свою горницу. Так началась наша сибирская жизнь. В деревне Боровой была целая группа детей из Москвы, которые ещё долгое время просыпались ночами, плакали, кричали - им снились московские бомбёжки... Изба, в которой нам пришлось прожить до апреля 1943 г., стояла около спуска к реке, ниже ещё одна изба, куда поселили мужа и жену Гиршей. А напротив нас, через спуск к реке, правление колхоза с “ленинским” названием. Председатель колхоза - пожилой инвалид, раньше был счетоводом. За правлением колхозная конюшня.
На нашей улице жили ещё две московские семьи: Майоровы - мама с дочками Ритой и Люсей, а в доме напротив них - мама с дочкой и грудным сыном. Все девочки были предшкольного возраста.
Прибывших в Боровую детей определили в колхозный детский сад.
Меня привела туда бабуся, дети завтракали чаем с молоком и белым хлебом. Бабуся удивилась тому, что чай был без сахара. Воспитательница - молодая девушка водила нас гулять, потом иы побывали на её огороде, где она угостила нас молодой морковкой с “хвостиками” с грядки, вымытой в реке.
От нашего дома через проулок другая улица, где стоял большой дом - клуб. Там показывали кино в определённые дни, редко. В подвале клуба был магазин, где продавали бусы, брошки, пудру и ещё что-то.
Там же в подвале - мастерская , где зимой катали пимы (валенки). В этом же доме помещалась колхозная кухня с большими котлами, где летом готовили обеды для работающих в поле и для тех, кто оставались в деревне и брали еду домой (для стариков и детей).
Вход в нашу избу со двора, где был тёплый хлев для коровы и свиньи, за двором - баня, близко от дома, огород. Собаки у хозяев не было, только кошка.
За входной дверью в сенях большой деревянный ларь, в нём хранились мука, пшеница для каши, испечённый на несколько дней хлеб.
В избе слева большая русская печь, а справа - широкая лавка, вешалка на стене. В правом углу у окна стоял ткацкий станок, на котором работала хозяйка. У второго окна стол, на подоконнике в блюдце большой жёлтый огурец - на семена.
Хозяйка готовила еду в холодное время в печи, летом топили печь редко, только для выпечки хлеба, а немудрёную еду варили в таганке.
Наша горница с двумя окнами - на улицу и на спуск. Здесь стояла большая кровать, горка сундуков, стол, скамейка. Печь была круглая, “голландка”, она быстро растапливалась, но к утру совсем остывала. В ней иногда пекли в золе очень вкусную картошку.
К началу осени москвичи уже освоились с жизнью в деревне, кто мог - работали вместе с колхозниками. Неожиданно появились новые беженцы (из Гомеля) , среди них была активная женщина - она проводила собрания у клуба, рассказывала о правилах санитарии и гигиены, а местные её всерьёз не воспринимали - у них были свои правила порядка и чистоты.
Наступила осень, московские дети не учились - в деревне не было школы. Деревенских детей возили на неделю куда-то учиться. От папы из Москвы пришла посылка с тёплой одеждой, в кармане своего зимнего пальто я нашла целую плитку шоколада с рисунком дирижабля!
Продолжение следует