Мой жизни путь извилист, как хамон,
Что на клинке закалка очертила.
Свидетель мой - ворота Расёмон;
Ночных небес неведомые силы
Я в помощь себе алчно призывал,
Дабы Луны серебряной коснуться.
Под светом Солнца я потом страдал
И ночи ожидал, чтобы проснуться.
А днём лишь ровный сякухачи звук,
Комусо порождаемый искусно,
Лечил меня как старый добрый друг,
Который вдруг утешит, если грустно.
Но путь суйдзэн не стал моим путём,
Мелодия не стала отрешеньем.
Луна, что красит каждый водоём,
Меня влечёт размеренным движеньем.
В восторг меня приводит её блик,
Стекающий по лезвию лениво.
Я слышу по ночам безмолвный крик -
Луны стенанье, трепетное диво.
В тот час, когда умолкнет песнь цикад,
Восстанет Цукиёми-но-микото,
И зову его следовать я рад.
В тенях постиг божественные ноты,
Благодаря которым над страной
Взмываю я с замшелой крыши храма.
Лечу я в облаках вслед за Луной,
Подобной вселечебному бальзаму.
Увы мне! Мои крылья так слабы,
Что до светила не достав немного,
Я прекращаю действие волшбы,
На грязь мирскую опуская ноги.
А там уж утро, и Киото ждёт,
И в водах Камо тихо звёзды гаснут.
Лес истины стоит у тихих вод...
Я гнался за Луной опять напрасно.