Заброшенностью малых городов
Италии, на мавританском юге,
где вместо «дома» почему-то «кров»
так хочется использовать, а «блюдо»
замены «пищей» просит - я привит
от дум тяжеловесных как гранит.
Тут вы встречаетесь не с той страной,
где veicolo, и тот одет по моде,
здесь темп движений и уклад простой
являются прогресса антиподом.
Но тяга к прошлому такая между тем
разруху не рождает или тлен.
Тут улицами, как стена плющом
обвита сморенная солнцем Villa.
Что для топографа кошмарный сон,
туристу лабиринт и путь в могилу,
то местному, как в «кроличьей норе» -
кратчайший путь из пункта А в пункт Б.
И если статуя на площади стоит,
то никогда - с мечом и в грозной позе,
хотя обильно этот край полит
составом, столь далеким от амброзий.
Обычно украшает центр храм -
базилика и рядом с ней фонтан.
Природа рвет пейзажами шаблон,
эстетов грозно подвергая риску
не быть способным оценить потом
полотна мастеров; и рушит списком
шедевры их. От красоты спастись
не помогает ни перо, ни кисть.
Здесь рыночная площадь до сих пор
по части новостей - соперник гугла,
и жизнь, взбираясь на вершины гор,
расходится неравномерным кругом,
и возвращается затем сюда,
как в лоно моря вешняя вода.
На Ognissanti, в раннем ноябре,
среди рядов, как у этрусков, строгих,
где первой цифры на календаре
увидеть смену довелось не многим,
нарушить не боясь могил покой,
народ смеется над каргой с косой.
Их нравы северянам не понять -
при встрече каждый, отстранясь от дела,
как максимум, захочет вас обнять,
как минимум - вам крикнуть: Bella!
И ожиданьям вашим вопреки
так будут делать даже старики.
Их не заботит разница систем,
И, будучи превыше прозвищ вздорных,
они, мне кажется, гордятся тем,
что родина зовётся Mezzogiorno.
Как хочешь эту землю называй,
они уверены, что населяют рай.
В Молизе, иль в Апулии, вина
испив и молча съев маслину,
подумаешь, что не твоя вина
родиться не под этим небом дивным.
Адриатический нашептывает бриз:
«Ты в следующую жизнь сюда родись».