Её мы ищем где-то,
откуда-то всё ждём
и, маясь без ответов,
мы ею не живём,
принять её не смеем,
не в силах с ней парить,
её мы не умеем
дарить.
А, значит, и не знаем,
не чувствуем на вкус,
она – как в дымке знамя,
непознанный искус.
Вокруг она витает,
не вписываясь в быт,
а сердце привыкает
и спит.
О ней мы рассуждаем
(привыкли рассуждать),
в границах дна и рая
всё пробуя познать.
В познаниях блуждая,
на разнице ин-янь
мы что-то ей слагаем
как дань.
/вместо эпиграфа/
Она не разбирается в устройствах, конструкциях и вещах. Ничего не смыслит в искусстве, играх, делах, науках, моралях и их спорных тонкостях. Нам кажется, общаясь с ней, глупеешь, теряешь логику и разрушаешь оптимальный уклад. Нас раздражает, что Она всё время чему-то радуется и совершенно не считается с обстоятельствами. С Ней стыдно среди других, рациональных, циничных, опытных. Нам не нравятся Её бестактные неожиданные визиты и мы давно уже перестали Ей доверять.
- Подожди, посмотрим, попробуем… – откликаемся мы, стараясь не смотреть Ей в глаза. И машинально отрывая кусочек Её одежды, старательно прикрываем дверь. С ним и скрываемся. Надолго. Иногда навсегда. Бывает, что примеряем, пробуем. От нечего делать, из любопытства, подальше от чужих глаз. Лоскуток не так плох, с ним бывает даже удивительно хорошо. Но, к сожалению, время властно над всем оторванным от живого - действие эйфории заканчивается, лоскуток скукоживается, теряя всю привлекательность. По инерции мы ещё гладим его, прижимаем к сердцу и, ощущая обман, осознавая ущербную замусоленность, выбрасываем. Или оставляем на память как талисман. Больно, теперь он жесткий и колется. Неужели это последний? Где же взять свеженький? Кто его приносил? Ах, да… Мы плетёмся к двери, открываем, но никого уже нет. Сколько Она прождала? Не важно - раз заходила, наверняка припрётся ещё.
А Она не ушла далеко. И незримо стоит босиком на траве под нашими окнами, не в силах войти. Потому, что оживает лишь на живом, для живого, между живым. Ей неуютно в подъездах среди нагромождения личного в общем, разного на одном. Снизу, сверху, за холодными перегородками, сохраняющими лишь иллюзию того, что наше тепло ещё где-то теплится. Ведь Она пришла не столько ко всем, сколько к каждому. И не может понять, почему же нам все время не до Неё, отчего мы оттолкнули и бросили Её за своими дверьми. Почему мы соглашаемся жить на плоскостях в прямоугольных объемах, предпочитаем отрывать и жонглировать вырванным, играть, пользоваться, а, затаскав, требовать следующего, непременно более интересного?
За нашей дверью – шум хаоса. Система испытаний, борьбы, мучительно заслуженных удовольствий, их вечно ускользающих привлекательности и наличия. Нам кажется - настоящая жизнь именно такова. Нам нравится так, в плотном окружении безысходности, без иллюзий на будущее, в постоянном добывании и отстаивании. Одного и того же разными способами, а разного - одинаковыми… Она старше нас, старше этого ответвления развития, обходящегося почти без Неё, вполне удовлетворённого и Её мелкими лоскутками. Она никак не может привыкнуть к пониманию необходимости тратить вечность, данную для рождения, сотворения живого и совершенного на инсинуации живых, распространение смертных идей, починку и конструирование бездушных, примитивных предметов, не способных возродить даже самих себя. Чем увлекают нас погоня в неравенстве, превосходство на унижении, игра в пустоте, суета в озабоченности и значимость тяги к разрушению созданного? А наши цели? Теснить, ненавидеть друг друга, бросаться вместе на место для одного. В метро, на работе, в предназначении, на земле, отнимать, перешагивать, обманывать, предавать? Ей странны наши ассоциации, эмоции, ощущения - злиться на дождь, снег, тепло, холод, людей, вечно мешающих нам работать, двигаться и дышать. Почему мы называем живую природу грязью, дуреем от свежего воздуха, спасаемся от микробов, не перестаём кипятить, очищать и обеззараживать воду, питаемся мумифицированным и задыхаемся в цветочной пыльце? И всё думаем, делаем, делаем, думаем, думаем, что делаем и делаем как вздумается потому, что думаем, что делать нужно именно так, как нам думается в рамках того же сделанного, переставая понимать, что сегодня мы лишь начинаем додумываться до того, что делаем и думаем то, что давно уже сделано и придумано.
А Её отражение поблёскивает снежинками, расцветает радугой, радует цветением, зеленеет, благоухает и стелет под ноги мягкие разноцветные ковры, продолжая согревать и радовать нас, но мы не обращаем внимания. Неповторимый каждый раз, Её образ качает нас в колыбели, успокаивает, оберегает, восхищает, но мы проглатываем всё как заслуженное и должное. Это Её отблеск светился в наших глазах, улыбках наших детей, оживал в трепете и волнении, в прерывистом дыхании необъяснимого вдохновения, придавал нам силы в тяжёлые дни и вселял веру в затаённые надежды, виляя хвостиком нашей собачки и расцветая комнатным фикусом, но мы были озабочены чем-то более важным. Сколько раз Она пыталась придти - но мы не заметили, не впустили. Она улыбалась нам рассветным лучом, грела полуденным, умиротворяла закатным и убаюкивала звёздно-лунным. Мы торопились. Пыталась сжаться и втиснуть хотя бы незримые руки, чтобы обнять нас, но ведь мы неспокойны даже во сне. Она, конечно, могла бы закружить нашу жизнь в волшебнейшем танце нежности, счастья и радости, всю нашу жизнь, открывая вечность, потому что очень сильна и способна создавать совершенство, превращая в него каждую жизнь. Но Она бесконечно старомодна в своих рецептах с нами, мобильными, гибкими. Слишком простых, неразумных, уже недейственных.
Нам всё равно, нам некогда, мы спешим, мы в движении, в нарастании его скорости. Да, мы по-прежнему Её помним, отмечая Её проявления у других как что-то отвлекающее, нелогичное и болезненное, но, слава разумности, временное и проходящее. Да, мы научились в весеннем настроении подыгрывать Ей, забирая Её тепло напрямую из лоскутка, вытягивая его из других. Но всегда - изредка, немножко и только попробовать. Она больше не наша суть, не наш смысл, не то, что останется после нас и не то главное, что важно передать детям.
Мы разбираем Её иллюзорность, химию, формулы, статистику, признаки и считаем Её тему избитой. И Она, действительно, донельзя избита. Мы бьём по Её отражению, убиваем обстоятельствами и до исступления спорим, какая же Её составляющая лучше и чище – к себе, детям, друзьям, к нецелой половинке, прилепленной к такому же в нас. Мы разрезаем Её в нашем осмыслении на куски, считая, что так Она удобоваримее для наших поверхностных дегустаций, отравления которыми мы также приписываем именно Ей. Странно – Она плохо переваривается даже частями, Её не припасёшь на чёрный денёк, Она может пресытить, а может запросто оставить голодным. Говорят, Она утоляет жажду так же, как иссушает, что Ею можно дышать, но с Нею и задыхаются, Её кто-то добивается колоссальной ценой, а к кому-то Она возьмёт и просто придёт сама. Немыслимо, чтобы потребляемое вело себя так! Правда? Наши несчастья, наше неумение жить делают несчастной и Её - ведь Она не может и не должна приносить нам страдания. Как же так? Ведь Она боится не за себя. Она хочет слиться, чтобы помочь нам жить. Без страха, открыто, вдохновенно и честно, жить с Богом, жить для рождения, жить в Ней.
Но мы боимся впускать Её всю, довольствуясь сухими остатками. С болью от страха, с дисгармонией от незаконченности мы несчастны, мы растерянно собираем, уходим, чтобы искать, возвращаемся в то, чего уже не вернуть, и каждый божий день мы всё больше и больше отдаляемся, отстраняемся и отторгаемся от Неё.
Вот мы улыбнулись - и Она потянула к нам руки. Но мы уже чмокнули близких и умчались по делам, никак не связанным с Ней. Она опять не успела, но будет стоять и ждать. Следующего и следующего удобного, подходящего нам момента. Пока не появится шанс, шанс быть принятой. Принятой и познанной нами.
Она будет ждать. И росой, выступающей от нашего неприятия, поливать фикус, просыпающийся от одного Её прикосновения. Она всегда будет дарить Земле Свет. А мы, скорее всего, будем продолжать вырождаться, разрождаясь, уверенно мчаться в смутное будущее, отталкиваясь от неосмысленного прошлого, и не обращать внимания на лишнее в настоящем. Она – лишнее.
Конечно, ещё не так больно сердцу. Пока не слишком холодно душе и можно коротать судьбу без Неё. На энергии взрывов нашего двигателя, двигателя внутреннего сгорания.
А Она, глупая, всё никак не может понять, что давно нам мешает, что мы не раз с почестями проводили Её и выбросили из нашей жизни на неземной пьедестал.
Наивная, в изорванных на куски лохмотьях, Она зачем-то вернулась, снова стоит и ждёт под нашими окнами. Ей не холодно – нет. Ей больно от того, что Она не нужна. Вся и такая как есть. Всецелая, неделимая, вечная - Она, Великая Энергия Любви!
Беспомощна за дверью нашей души.