Когда я его приглашу танцевать,
он сам потихоньку начнет оживать.
Уйдёт косолапость, на взгляд посторонний,
а шея изящно согнётся в поклоне.
Неловкую робость из сердца гоня,
мой друг осторожно закружит меня.
И мы мотыльками взлетим над паркетом.
Но – главное. Главное всё же не в этом!
А в том, что никто не осмелится впредь
сказать про него: «Неуклюжий медведь».