Подборка в журнале "Сундук" (г. Донецк, ДНР), №2, стр. 35
Василий Толстоус
***
«Больше всего на свете я любил музыку,
больше всех в ней – Скрябина».
Б.Л. Пастернак. «Охранная грамота».
«Я с детства знал, что музыка живая,
что в каждом звуке бьётся пульс творца.
Подвластны ей: ребёнок, раб и царь,
и вся земля, от края и до края.
Я холить звуки стал, почти что видеть:
они как мы – гневливы ли, дружны –
их тоже околдовывают сны,
вливая свет гармоний в алфавиты.
Я не могу поэтому без речи…»
Маэстро тихо, с грустью произнёс:
«Поверь: одна лишь музыка – до слёз.
Пойми: без слов творить намного легче».
Я головой качал. Я сомневался.
Душа давно любила звуки слов.
Они рождались – музыке назло! –
среди сонат, в симфониях и вальсах.
Прошла неделя, месяц на исходе.
Я бредил речью, с рифмами, и без.
Сбегал в поля, входил в осенний лес
и радовался слякотной погоде.
И вдруг стихи настигли. Это чудо!
Что странно: музыка играла в них
и отливала речь в чеканный стих.
Он словно появлялся ниоткуда.
Я выпрямился, стал как будто выше.
Сорвался с места, шёл – и побежал!
«К маэстро!» – пела трепетно душа,
чтоб он и в слове музыку услышал.
***
"...ходит, ходит один с козлиным пергаментом
и непрерывно пишет. Но я однажды заглянул
в этот пергамент и ужаснулся. Решительно
ничего из того, что там написано, я не говорил.
Я его умолял: сожги ты бога ради свой пергамент!"
М.А.Булгаков. «Мастер и Маргарита».
Босые ноги. Пыль. В зените солнце.
Две тени от оборванных бродяг,
из тех, что вдаль идут, пока идётся,
пока светло в затерянных полях.
Один чуть выше. Оба бородаты.
Пуста дорога, рядом – никого.
Неясен год, ни месяца, ни даты –
лишь миражей и зноя колдовство.
Тот, что пониже, с резкими чертами,
молчал и свиток к сердцу прижимал.
Второй был скор, и тонкими перстами
вязал слова незримого письма.
Он говорил: «Кромешна жизнь под небом.
Законы чужды. Правды в мире нет.
Важнее нет тепла, воды и хлеба,
чтоб стало сил для маленьких побед.
Любить людей – достойная наука,
её поймёшь – и ближе станет рай…
Но как простить продавшегося друга,
что ближе нам: «Люби!» или «Карай!»?
Зачем молчишь? И что так резво пишешь:
что я – пророк? Мне тошно – хоть умри.
Мир болен словом – слов пустых излишек,
везде хула и гнева дикий крик».
Он замолчал и пот отёр рукою.
Высокий лоб качнулся к небесам:
«Отец, когда? Покончить с суетою.
Нельзя? Нельзя. Да я и знаю сам…»
Второй писать не смел, но так хотелось!
В глазах не гас горячечный огонь,
а ветер нёс и свитка тихий шелест,
и козьей кожи благостную вонь.
Он вдруг спросил: «В чём истина, Учитель?»
Тот замолчал. Вдали Ершалаим
плыл над землёй горячей, нарочито
белея храмом каменным своим.
ЗВЁЗДЫ
Сказал мне астроном: «А Бога нет, –
сплошная радиация в пространстве,
она бушует миллиарды лет.
А люди кто? – растерянная паства».
Вдруг замолчал и посмотрел в глаза:
«Хочу понять, зачем нам вера в Бога?
Её никак с наукой увязать
не удаётся. Разве это плохо?»
Случайно встретились, на склоне лет,
у храма, посреди церковных нищих,
ища в карманах пригоршню монет, –
зимой на старом городском кладбище.
Мы хоронили одного из нас,
друзей, – он жил как все, и тихо умер.
Стояли, вниз не опуская глаз,
чтоб не теряться в событийном шуме,
боясь уйти нежданно в никуда,
удерживая взглядами друг друга.
Стоял декабрь и ранняя звезда
уже светила над бесснежным лугом.
«Ну, что ж, прощай, товарищ наш и брат, –
сказали, широко крестясь с поклоном. –
Пусть свечи упокойные горят,
как звёзды на полночном небосклоне».
И астроном, умерив горлом всхлип,
сказал: «Мой друг, без Господа непросто».
...И на траву, на свежий холм земли
большие слёзы падали как звёзды.
***
"Нам кажется, что время стало..."
Б.Л. Пастернак
Такой высокий и прямой,
и взгляд суровый, в общем – демон.
Он провожал меня домой
от Веги к Солнечной системе.
Вокруг простор и тишина,
чужих Галактик вьётся россыпь.
Промолвил демон: «Время – над,
его нейтринный ветер носит.
Я ненавижу звук сапог,
когда, оно, скрипя, проходит,
как будто шепчет: ”Все вы – под,
и даже ты считаешь годы”.
Да, их считаю даже я,
грущу, века перебирая,
и вспоминаю те края,
где жил в зелёных кущах рая.
Я и не знал, что время есть,
впритык его шагов не слышал.
Был глуп, любил тепло и лесть.
Да ты читал, что после вышло».
Я покивал. Он шёл вперёд,
нейтринный ветер обгоняя.
Мелькнул под нами звездолёт,
с Арктура, с Веги ли – не знаю.
Вдруг разом смолкли скрип и гул.
Он побледнел: «Ну, всё, – начало».
Чуть слышно, в панике, шепнул:
«Мне кажется, что время стало».
***
Спите, герои. Спите, злодеи.
Сон не прервётся: он вечен и тих.
Где ваш кураж? Где ваши идеи?
Где, стихотворец, твой пламенный стих?
Мёртвый гранит и дышащий мрамор.
Разные судьбы и общий итог.
Завершены сердечные драмы:
Тот, по Ту сторону, скор и жесток.
Спите, злодеи. Спите, герои.
Память сотрёт ваши зло и добро.
Мир поменяется: так он устроен.
Кроме земли, обнимающей гроб.