Я мира этого бы с радостью не взвидел.
В той благодати, что не зришь и ты.
Я в старческом бы том же забытьи
Гадал, кто эти люди, где их видел,
И что - впитавшие их след Пески.
Я пел бы у костра с тобой в обнимку,
Лья ручейками слезы, кои… не вязки,
И сотрясали б нас, как при классной шутке,
Которой вспомнить не дано по лет злой шутке,
Пустые, да смехучие, смешки.
Дарованное Богом зрение коль не властен.
Тебе, родная, снова передать,
Позволь им пренебречь, как чёрной мастью,
Не отыгравшей мастью, давшей мало власти,
Достойной, чтоб огню ее предать:
Это я о спеси в религиях, науках.
Все на словах, на верах, да на слухах
Бессмертие суливших нам, как сны:
Любимые все рядом, взгляды всех ясны -
Дешманская, короче, замануха…
Давай я на руки тебя возьму, как впредь
Когда, наоборот, ты нянчила меня,
Ты человек ещё пока что… ведь.
И, все еще, сильнее Звёзд, любя,
Тебя, конечно же, естественно, тебя,
Позволь нежнейше проводить в Аид
По ступеням, уж не помнящим обид
И, омертвляющим вспьянясь бульоном,
Остаться там, и сам как инвалид,
Тебе последним дружным компаньоном.