Гоню молитвенно прискорбие и мысли о гвоздиках.
Настенные бегущей стрелкой, как и прежде, будут тикать,
и безотрадный день уйдёт в закат, а ночь печалью в утро,
в котором пачка сигарет страшнее страшной куклы Вуду.
Всему свой срок, и радостям, и болям, и надеждам тоже.
Не забирай его на небо, сжалься, милосердный Боже.
Он не успел докрасить окна и собрать айву и тыкву,
ослаб и никотину проиграл решительную битву.
Позволь же додышать до новых вёсен и до спелых вишен,
до свитого гнезда дальневосточным аистом на крыше,
и спеть про летний дождь под музыку старинного баяна
позволь успеть — ему прощаться с этой жизнью, правда, рано.
Ему еще кормить бы кур, косить траву, сажать томаты,
и выжигать по дереву моря и датские фрегаты,
Сикстинскую Мадонну, монастырь в горах и лес багряный...
Но всё пошло не так, и плачет дождь тоской фортепиано.
Больничная палата, белые халаты, пульс как ветер...
Спаси его, Господь, от лишней выкуренной сигареты.