Ты знаешь, у меня так смешно иногда трясутся ладони,
Будто листья деревьев в седом от печалей марте…
Я тогда сжимаю пальцы в кулак до боли
Или стучу, будто плачу, ими по деревянной парте.
Иногда у меня замирает голос,
Бьется в тихой истерике воздух под шум артерий.
Я пытаюсь тогда забыться, рисую нестойкий колос,
Растущий на поле святых, но забытых мистерий.
Иногда мне так хочется плакать - дрожат ресницы,
Поджимаются в скорби губы, краснеет шея,
За окном панихиду поют синицы,
И их стон замирает жалко, у сердца тлея.
У меня не осталось ни сил, ни времени:
Я как будто поле - вскопана, перепахана,
Выжата урожаем от злого семени,
Перерезана плугом слепыми махами.
Я хочу рисовать колосья, смеяться искренне,
Улыбаться редкому солнцу в окне, где лоджия…
Почему же мне так паршиво при взгляде пристальней,
Будто я престол, а на мне сидят скопом Борджиа?