Родную плавь лица очерчивает нить,
гореньем глаз моих нечувственно согрета,
и плотный внешний свет от внутреннего света,
неплотного ещё, стремится отделить.
Спешат куда-то дни, несутся во всю прыть,
но этой суетой нимало не задета,
тем больше крепнет грань живого силуэта,
чем яростней её желают раздробить.
И этот абрис твой мерцанием светил,
молчаньем красоты ответствует на просьбы
протрепетать в тебе, перенести тебя.
И если бы он вдруг со мной заговорил,
то всё твоё лицо, конечно, растеклось бы,
два разных вещества смешением губя.