Я старое разбитое зеркало, но еще вижу и отражаю убогие стены дома, который построил муж бабы Вари после победы над немцами. Я помню их разъехавшихся по столицам дочерей и младшего, верного селу, сына. Его портрет до сих пор стоит в рамке на перекошенном серванте. На него то ли не оседает пыль, то ли Варвара незаметно возвращается с того света и натирает его, как натирала всякий день, когда заканчивала жарить пирожки для любимых когда-то внучек, а потом и для правнучек. Они часто сидели в этом зале на диване, и когда баба Варя еще хлопотала по хозяйству, как робот с нескончаемым запасом энергии, и когда слегла с болезнями, и рухнул мир для ни в чем невинных детей, лишенных счастливого детства.
Вот и сейчас у серванта мелькнула чья-то тень. В окна, заколоченные парами гнилых досок, влетают пожухлые листья разросшейся яблони. Ее верхушки совсем не видно через обвалившийся потолок и дыру в прохудившейся крыше.
Юлька с детства лет мечтала о розовом пальто. Она просила у бабушки денег, но баба Варя уже не намекала, а прямым текстом говорила: «Пора бы вам, девки мои, самим на пальто себе зарабатывать». Света первая нашла работу. После обеда она уходила в магазин мыть полы, к вечеру возвращалась. Через две недели принесла торт, вино и новые джинсы. А Юлька всё клянчила у бабушки деньги, а та не давала. Когда розовое пальто купила себе Света, Юлька сказала бабушке, что её пригласили стажироваться на швейную фабрику. Она пять раз в неделю уходила рано утром, приходила поздно вечером. Приносила полные пакеты продуктов, хвасталась Свете обновками. То кружевное бельё разложит на диване, то блузки, то платья...
— Оно на тебя не налезет! — всё чаще Света дразнила сестру, хоть и сама заметно поправилась.
Света долго скрывала ото всех беременность. Но когда полы под кроватями начала вдруг мыть шваброй, баба Варя всё поняла. В тот вечер все были взвинчены, но когда на пороге встала фигура незнакомца с гранатой, первой закричала Юлька: «Мы же договаривались!»
Незнакомец требовал деньги и то и дело грозился разнести весь дом в щепки.
— Какие еще деньги? — не могла понять баба Варя.
— Те, которые я ей заплатил за квартиру! А квартира оказалась какой-то тётки, которая и знать не знает, что её квартиру ваша Юлька продала и мне, и Ваське Пупкину! Верни мне деньги, сволочь!
Юлька тогда схватила вентилятор и с размаху ударила его, целясь в голову. Они сцепились, баба Варя и Света старались их остановить, но только напрасно подставлялись под кулаки. Гость несколько долгих минут безжалостно избивал Юльку, пока та не перестала сопротивляться. Под ее головой разливалась черная лужа крови. Все были в ужасе.
— Возьми всё что хочешь, — баба Варя упала перед ним на колени.
— И возьму! — он перевернул стол, пнул ногой стул, нарочно оборвал шторы, упавшие на пол вместе с карнизом. — Гони деньги и золото, бабуля! Что еще может быть ценного в такой дыре?
Баба Варя отдала всю пенсию, отложенные деньги на уголь, на дрова... Гостем была вынесена и копилка с жалкими сбережениями Светы.
Так начался кошмар бабы Вари.
Света преждевременно родила. Мальчик не видел и не слышал. Через неделю его парализовало. Он не кричал, не шевелился. Света заливала горе с сестрой.
Вскоре неожиданно для всех начались схватки и у Юльки. Вопреки запретам внучки баба Варя с лицом белее белого вызывала скорую. Замечала ведь бока широкие, но Юлька худой никогда и не была, вот и провела всех вокруг пальца. Ребёнок был ей не нужен. Она хотела тихо родить и отнести его в лес, в поле, под церковь, куда угодно, лишь бы не заниматься им, ни кормить, ни тратить на него деньги, которые давались только хитростью и обманом.
Баба Варя уже знала, что Юлька на фабрике не проработала ни дня. Она знала, что её внучка просит в долг и не возвращает даже соседям, знала, что проворачивает афёры с продажей квартир, знала, что всем обо всём врёт, но жалела её, ведь видела в ней своего сына, младшенького, самого любимого, единственного из детей, кто не бросил мать и не уехал покорять столицы.
В доме появилась девочка. Света любила её. Баба Варя уставала от бессонных ночей, от нотаций соседей, от визитов малознакомых и вовсе не знакомых людей, которые приходили требовать деньги. Юлька спивалась, ночевать приходила редко, до утра кричала и доказывала стенам, что она ни в чем не виновата, что все врут, что все ей завидуют...
Через год появилась еще одна девочка. Света любила и её. Она так и мыла полы в магазине и гордо называла себя техническим персоналом, она так и ездила навещать прикованного к постели сына. Баба Варя уставала еще сильнее. Огород, куры, печь, которую нужно топить, носить уголь, рубить дрова.
Когда Юлька родила третьего ребёнка, баба Варя тяжело заболела.
Это был мальчик! Её маленький мальчик! Она бы забрала Юльку с ним из роддома, назвала бы Вовочкой, кормила бы, растила бы, сказки бы рассказывала, носки вязала, но у неё случился инсульт. Света разрывалась между племянницами, бабушкой, работой, денег не хватало на хлеб. Заниматься новорожденным ей не хотелось, и она даже не пошла проведать сестру, опасаясь, что та всучит ей ребёнка и опять сбежит.
Юлька отказалась от сына. Всё пила, гуляла, и ничто её не останавливало. Но когда бабу Варю увезли в больницу с переломом ноги, она вернулась домой с «мужем» и предложила Свете продать дом и вместе уехать в Москву работать комплектовщицами на складе. Бабу Варю мысленно она уже похоронила, а на дочек смотрела как на кошек, которые путаются под ногами и просят поесть.
Баба Варя пролежала в своей спальне полгода. Юлька с «мужем» пропивала её пенсию, съели всех кур, все запасы, огородом весной никто не занимался, рос только укроп и сорная трава. Света похоронила сына, запила с сестрой, не мылась, не расчесывалась, не выходила на улицу, и её уволили за прогулы. От безденежья и дурного влияния сестры она тронулась умом и повесилась на яблоне.
В своё последнее утро баба Варя проснулась от детского плача. Две малышки сидели на полу у её кровати и дрались, вырывая друг у дружки вялый капустный лист. Капустой, сворованной из соседского сарая, прямо из-под носа прожорливой козы, Юлька кормила умирающую бабушку, когда вдруг вспоминала, что забыла ей оставить хоть один бутерброд. Живая бабушка — халявные деньги, и в Москву ехать на надо.
Пьяная Юлька громко храпела на диване. Баба Варя услышала еще один звук — мелодию, похожую на телефонную. По телефону в доме давно никто не разговаривал, словно и не было его никогда. Но баба Варя не усомнилась что где-то рядом каким-то чудом он есть. Она погладила девочек по волосам, улыбнулась сквозь слёзы и попросила найти и принести ей телефон. Вскоре она набрала «03» и шепотом вызвала скорую для своих девочек. Они были такие же усохшие, как и она, такие же немытые, холодные и голодные, с красными пятнами на теле похожими на пролежни бабы Вари.
Велев не выходить из комнаты, баба Варя еле-еле сползла с кровати и на локтях, волоча больную ногу, направилась к дивану. Сдерживая стоны, она как можно тише вытащила подушку из-под головы Юльки и накрыла её лицо, вдавливая подушку так, словно душила немца, который расстрелял её родителей в 41-ом.
До приезда скорой баба Варя помолилась, попрощалась с девочками, поплакала о Вовочке, глядя на портрет своего сына, и умерла, глядя на Юльку, как на милую девочку, которая мечтала о пальто.