Женщин много, но лишь одна она так наполнена миром.
Если бы мог до конца понять её дневной свет,
Но пространство передо мной – это только маленькая её часть,
Всего один миг её.
Как говорить с ней – временностью листьев?
Осязанием ветра, течением неба вдоль берега горизонта?
Как называть её, если всё, что она – не вмещается ни в одном имени?
Как рассказать её, если она не просто есть, а была и будет всегда присутствовать в жизни,
И это понимаешь сразу, когда только соприкоснулся с ней.
Слова-цветы и хрупкие слова неба так же мало объясняют её,
Как и слова-птицы, или слова, обнажающие тело.
Её невозможно выразить стуком сердца, изумлением детских глаз,
Нежностью луны к приливу, изгибом Млечного Пути,
Рифмой, вдруг загоревшейся в теле ещё нерожденного стихотворения.
Невозможно, и в то же время всё это – она.
Парадокс, вспышка, включающая иное восприятие реальности.
Это она выражает музыку солнечных лучей своей улыбкой,
Это она выражает весну –
Одним мимолетным прикосновением к моей руке.
Это она выражает звёздное небо, лёжа головой на моем плече,
И одновременно – всю нежность, существующую под этим небом.
Это она выражает море, в котором тонет моё сердце,
Потоки вулканической лавы одним своим поцелуем
И крылья тоски – тянущимся неприсутствием рядом со мной.
У всего, чего коснулась она, появляется неоднозначность, неизмеримость, новые грани звучания.
Смотришь в окно осени и видишь её в каждой ветви, танцующей анатомию времени,
В сгустившихся облаках, форму которых разгадывает ветер.
В непрерывности зданий, обманчивом свете вечерних фонарей,
Невысказанности дождя в стекающих по стеклу ручейках...
Ни в чём и во всём.
О, если бы мог понять её дневной свет!..
Потому что одной человеческой жизни не хватит на это.