Осенний день - гадаю, что это – видение? мираж?
Пылают в небе, льются с кровель
и синь и серебро, и медь, и апельсиновый оранж.
Толкутся люди, будто в ступке с красками, мелькают лица;
вот женщины моей проплыл любимой профиль;
автомобилей тянутся, блистая, вереницы.
Над улицею - смог, гудки в колонне…
Откуда-то карета меж машин! В упряжке - золото, не кони,
и каждый конь – не то багрянец яростный, не то огонь,
и кучер тот еще – поди-ка тронь!
в карете - ветер в солнечной короне.
А рядом, в переулке, что за пустующим «Бистро»,
подпитый дворник в стиле болеро
с метлой-подругою, как зачарованный, кружится,
и валит, валит алая зарница
к ногам его и медь, и синь, и золото, и серебро.
Но может, все-таки я сплю?
я за бока себя щиплю,
спешу на воздух, на балкон
проверить: сон это, не сон.
И там всё облаком прозрачным,
Куда ни глянь, колышутся и синь, и золото, и солнечная медь,
и туч смолистых винная камедь,
и дым багрянца тучного, как будто в отблеске коньячном.
Пылает небосклон вдали, весь в золоте, в дыму и огненном оранже.
И вспыхивает лес за городом вечернею зарей
И солнца нет уже, и дым чернее сажи,
и сыплет, сыплет всё вокруг горящею листвой.
Взмывают птицы в зарево огней,
и в пламени лесном стучит, стучит уже карета,
и ветер уж не ветер за резным окном,
а буря, молнии и гром.
«Эй-хэй, - кричу, - сгоришь! назад!»
Но жаркий кучер
жарких, взмыленных коней
воротит с гиком на край света.
***